На улицах началось тогда такое же столпотворение, как за мгновение до того было в сенате: одни запирали свои двери, другие бросали открытыми свои лавки и конторы, и все устремлялись к портику Помпея.

Антоний же и Лепид, два самых близких друга Цезаря, сбежали, испугавшись за собственную жизнь.

А заговорщики, собравшись вместе и продолжая держать в руках обнаженные окровавленные мечи и кинжалы, вышли из сената и направились на Капитолий, не как беглецы, но как люди, уверенные в своей правоте и довольные своим успехом, призывая народ к свободе и принимая в свой круг попадавшихся им на пути аристократов.

И тогда многие из тех, кто всегда готовы принять сторону победителей и прославлять успех, присоединились к убийцам, чтобы другие подумали, будто они тоже участвовали в заговоре, и чтобы присвоить себе часть их славы. В их числе были Гай Октавий и Лентул Спинтер; и впоследствии оба они были наказаны за свое кровавое бахвальство, как если бы они были настоящими убийцами: Антоний и Октавий казнили их, причем даже не за то, что они убивали Цезаря, а за то, что они этим хвастались.

Все это время труп оставался лежать в луже крови; все подходили взглянуть на него, но никто не смел к нему прикоснуться. Наконец, трое рабов подняли его и отнесли к его дому на носилках, с которых свешивались его руки. Кальпурния уже знала о своем несчастье: она приняла труп на пороге своего дома.

Позвали врача Антистия. Цезарь был мертв; однако из всех двадцати трех его ран смертельной была только одна, нанесенная в грудь. – Говорят, она была второй.

По плану, составленному заговорщиками, когда Цезарь будет мертв, его тело следовало протащить по улицам и потом бросить в Тибр, все его имущество конфисковать, а все его постановления объявить недействительными; но потом они испугались, как бы Антоний, консул, и Лепид, начальник конницы, которые исчезли во время убийства, не вернулись бы, ведя за собой народ и солдат; и поэтому ничего из того, что они задумали, не было исполнено.

На следующий день Брут, Кассий и другие заговорщики явились на Форум и произнесли речь перед народом; но речи начинались и заканчивались без единого знака одобрения или порицания со стороны слушателей. Из этого глубокого молчания вытекала двойная истина: народ почитал Брута, но сожалел о Цезаре.

Тем временем сенат собрался в храме богини Земли, и там Антоний, Планк и Цицерон предложили всеобщую амнистию и призвали всех к согласию. Сенат не только издал указ, по которому заговорщикам обеспечивалась полная безопасность, но и выказал намерение подготовить закон о предоставлении им почестей.