С момента начала акции прошло всего сорок минут, а они уже чувствовали себя хозяевами положения.

— Дом и родина, — нервно отозвался Бабушкин, как мы с ним заранее договорились.

— Тоха, ты, что ли?

— Гибсон!

Черт, надо же так нарваться! Сразу же на корешей этого придурка! Я покрепче сжал рукоять скрытого в рукаве револьвера.

— С кем это ты? — поинтересовался Гибсон, приблизившись. — Я думал, тебя старшой дома оставил. Где ваш третий?

— Это… Это старый мой друган, — Бабушкин покосился в мою сторону, я одобрительно кивнул.

— Да вот, — я отпустил локоть своего пленника и приобнял его за плечи. — Погостить заехал к Тохе на пару дней. А у вас тут такое веселье! Грех пропустить. Кстати, да, Тоха, где наш третий? Забил, что ли?

— Не староват ты для веселья, дядя? — хохотнул Гибсон. — И где твоя маска?

— Нету маски, — признался я. — Я ж не знал…

— Ладно, расслабься, — громобой дружески пожал мне руку. — Развлекайся, сегодня всем можно. Вспомнишь молодость.

— Да я ее и не забывал, — в тон ответил я.

— Это правильно… — Гибсон вдруг посерьезнел. — Ладно, хорош трепаться. Погнали, пацаны. Вы с нами?

— Нет, — проблеял Бабушкин, который, кажется, здорово струхнул. — Нам надо…

Закончить он не успел. В соседнем дворе что-то громыхнуло, да так, что зазвенели уцелевшие стекла в ближайших хрущевках. Крики, на секунду стихнувшие, возобновились с новой силой.

— О, запалили таки! — обрадовался Гибсон. — За мной, пацаны!

Секунду спустя мы снова остались вдвоем.

— Пронесло, — прошептал Бабушкин. — Я уж думал…

— Плевать, что ты думал, — я увидел распростертые на снегу тела. — Иди за мной.

Мы подошли к покосившейся перекладине для выбивания ковров. На фоне мутной белизны раскинувшиеся человеческие фигуры казались проталинами, частью пейзажа, просто очень причудливой формы. Я склонился надо одним из них. Похоже, всё.