Христина вдруг сказала:

— Я не поеду!

— Что? Что?

— Соберу комсомольцев из средней школы. И поведу их на прииск. Ведь это же ненадолго! Правда?

Он ударил кулаком по ладони, вскрикнул:

— Правильно! Поговори с ними сегодня же, а вечером заходи в райком, попозже. Кстати, я тебя с академиком познакомлю. Увезешь от него весточку Нестерову.

— Академик? — весело изумилась она. — Сюда приехал? Как же это он осмелился? Ведь он древний старик, наверно?

— Постой, постой, — вдруг с сомнением сказал Саламатов. — А как же с твоим учением?

— Ах, Игнатий Петрович, все надо делать в свое время! Ну, поеду в будущем году! Там же человеку плохо!

И, уже скрываясь в сумерках, спросила:

— А в чем этот академик ходит? В мантии? В колпачке?

— В мантии, в мантии! — без улыбки ответил Саламатов и быстро вошел в здание. Он словно бы несколько завидовал Нестерову. Вон сколько защитников нашлось у него. И надо было вызвать радиста, взять у него копии сообщений Нестерова. Бой будет жестокий, тут на одну мудрость академика надеяться нельзя…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Дай где стать, и я подвину землю…

1

После заката солнца Филипп Иляшев вышел к кордону. Он постоял несколько минут на берегу, отдыхая от тяжелого пути, прислушиваясь к свисту утиных крыльев, к негромким голосам чаек. Птицы собирались в дальний путь. Приречные озера были усыпаны золотыми листьями, будто чеканные монеты плавали на ртути. Бурундуки шуршали в сухой траве, отгрызая колоски пырея, готовя зимние запасы. В вечернем сумраке продолжалась деятельная жизнь птиц и животных, ожидающих первого снега.

Иляшев протяжно вздохнул и свернул к кордону, окна которого уже затеплились желтоватым светом вечернего огня. Нет, не напрасно проделал Филипп этот лишний путь. Скоро наступит зима. Все живое ищет тепла и сугрева, — нельзя оставлять Нестерова одного. Филипп сделал что мог, пусть теперь продолжают другие.