— Садуко, — окликнул я его, — расположись со своим отрядом на гребне скалы и отдохните там, чтобы вы могли прийти нам на помощь в случае надобности.

Он помахал в ответ ружьем — говорить он не мог — и прошел с остатками своего отряда — их было не более тридцати человек — за скотом. Не успел он скрыться из вида, как появились амакобы. Это была беспорядочная, недисциплинированная толпа, пятьсот или шестьсот человек, по-видимому, потерявшие не только скот, но и голову, вооруженные, как попало: иные имели широкие копья, другие метательные, некоторые не имели даже щитов. Многие шли совсем голые, видимо, не имели времени надеть свои повязки, не говоря уже о боевых украшениях. Очевидно, они обезумели от ярости, и испускаемые ими дикие звуки сливались в одно могучее проклятие.

Момент боя наступил. По правде сказать, я вовсе не жаждал его. В конце концов, мы украли скот у этого народа, а теперь собирались перебить его. Я должен был вспомнить страшный рассказ Садуко об убиении всего его племени, прежде чем мог решиться подать условленный сигнал. Кроме того, я подумал, что они намного превосходили нас количественно и весьма вероятной казалась их победа. Но раскаиваться было поздно.

Я поднялся на скалу и выпустил оба заряда из моей двустволки в приближавшуюся орду. В следующую минуту с ревом, напоминающим вой диких животных, с обеих сторон ущелья выскочили из своей засады свирепые амангваны и набросились на своих врагов. Ими руководила ненависть и долг мести за убитых отцов и матерей, сестер и братьев. Они, оставшиеся, должны отомстить кровью за кровь.

Как они, больше похожие на дьяволов, чем на человеческие существа, сражались! После первого рева, вылившегося в слово «Садуко», они дрались молча, как бульдоги. Хотя их было мало, но своим страшным натиском они оттеснили сперва амакобов. Затем, когда последние оправились от неожиданности, численное их превосходство стало сказываться. К тому же, они были тоже храбрецы, не поддавшиеся панике. Десятки их пали сразу, но оставшиеся стали теснить амангванов вверх на гору. Я мало принимал участия в битве, но отброшенный вместе с остальными, стрелял, вынужденный спасать свою жизнь. Шаг за шагом нас теснили назад, пока, наконец, мы не очутились вблизи гребня ущелья.

И вот, когда исход битвы колебался, раздался снова крик «Садуко!» и сам предводитель со своими тридцатью воинами бросился на амакобов. Эта атака решила битву. Не зная численности подкрепления, оставшиеся амакобы повернули и бежали, но мы не преследовали их далеко.

На вершине холма мы устроили смотр нашим отрадам. Нас осталось не более двухсот человек, остальные пали или были смертельно ранены.