Из довоенной переписки с американским представителем кельнской компании «Динамит А. Г.» он имел представление о нраве и политических взглядах Роберта Д. Фламмери из «Аноним дайнемит корпорейшн оф Филадельфия». Их драматическая, встреча и личное знакомство злосчастным утром шестого июня показали ему, что деловые интересы «Аноним дайнемит корпорейшн оф Филадельфия», бесспорно, довлеют у капитана Роберта Д. Фламмери над его неприязнью к Гитлеру и гитлеровской Германии. Это в том случае, если такая неприязнь действительно испытывалась капитаном Фламмери, в чем барон фон Фремденгут, по крайней мере до войны, имел весьма серьезные основания сомневаться. Улыбки и рукопожатия, которыми они обменялись в самом начале их знакомства, улыбки, которыми Фламмери одаривал его каждый раз, когда ему приходилось встречаться, и особенно несколько трусливая (он боялся капитан-лейтенанта!) улыбка младшего американца, который явно ходил под сапогом у Фламмери, — все это придавало барону уверенность, что. еще не все потеряно. Он собирался использовать отчетливо наметившуюся трещину между союзниками, но отнюдь не для того, чтобы таким путем облегчить свое положение в качестве пленного. Он ждал теперь наиболее удобного стечения обстоятельств, которое позволило бы ему покончить заодно и с пленом и с теми, кто его держал в плену.

Удалось же этому русскому мальчишке и молчаливому усатому англичанину так блистательно справиться с четырьмя вооруженными и здоровыми мужчинами, немцами, эсэсовцами! (Последнему определению он придавал особенное значение.) При одном воспоминании об этом позоре Фремденгуту становилось не по себе.

Его худшие опасения насчет ефрейтора Сморке подтвердились: Этот мерзавец не подает никаких признаков жизни, не хочет рисковать своей поганой шкурой, ждет где-нибудь в лесу, в холодке, дальнейшего развития событий и в ус себе не дует.

Ничего! Со Сморке он еще рассчитается! А пока что действовать приходилось вдвоем с Кумахером.

Когда их выводили на прогулку, Фремденгут присматривался ко всему, что хоть в малейшей степени могло повлиять на успех задуманного побега. Уже на другой день пленения, в среду седьмого июня, он обратил внимание, что вывод пленных из их помещения перестал быть предметом особенного любопытства. Несколько раз их выводили тогда, когда вообще никого в пещере не было, кроме них и конвоира. Неужели двое чистокровных арийцев (один из них, правда, ранен, но ранен легко) не смогут справиться с одним расово неполноценным славянином или более расово полноценным, но зато невоенным англичанином?