Нормальный человек на месте Смита призадумался бы, услышав соображения старикашки. А этот усатый сателлит Егорычева поворачивается к своему новоявленному боссу: «Я считаю, товарищ Егорычев, что нам здесь нечего задерживаться». Он так и сказал: «Товарищ». Что ж, товарищ Смит, еще не успеете вы дожить до ближайшего ужина, как убедитесь, что сгоряча поставили не на ту лошадку. Но уже будет поздно.

За жизнь товарища Егорычева я бы сейчас не дал и пуговицы от жилета. Упаси нас боже самим что-нибудь предпринимать в этом духе! Но мало ли что может случиться с человеком, поселившимся среди дикарей, которые относятся к нему враждебно. Да, враждебно! А если пока что еще так и не относятся, то обязательно и в самое ближайшее время именно так отнесутся. Уж я-то знаю, о чем говорю. Старикашка и гусак спят и видят, как Егорычев стартует прямехонько в ад, к своим цветным праотцам. Они бы ему оказали в этом самое горячее содействие, но, кажется, боятся меня, как лишнего свидетеля. Как будто я и без того не имею в руках достаточно первоклассных сенсаций, чтобы капитально испортить им радость встречи с их горячо любимыми родичами. Джон Бойнтон Мообс совсем не так прост, как вы полагаете, мои дорогие старшие друзья! Но я не вижу пока никакого расчета портить с вами отношения: один из вас того и гляди станет министром, второй — мистер Роберт Д. Фламмери, и этим все сказано. Если они будут настолько благоразумны, чтобы не забыть, что я для них значил на острове Взаимопонимания, когда он еще был островом Разочарования, то мне никогда не потребуется швырять на стол свои козыри…

К чести Егорычева, он не стал вступать в бесполезные споры со старикашкой. Он только сказал старикашке: «Пускай Мообс сбегает в Новый Вифлеем и приведет человек шесть, которые помогли бы нам отнести наши вещи. Мы им хорошо уплатим».

Я не гордый. Я сбегал. Я привел шестерых носильщиков, а нашим трем молодчикам приказал, чтобы они через полчасика заглянули к нам в пещеру. Полоний уже вернулся из гостей.

За время моего отсутствия Егорычев успел поделить наши продукты и весь обменный галантерейный хлам на пять частей и две части отложил для себя и Смита. И еще он, не спрашивая ничьего разрешения, как будто это его собственность, забрал все гвозди на тот случай, если они со Смитом соберутся строить плот.

У Егорычева еще хватило смелости заявить на прощание, что мы, то есть старикашка, гусак и я, сами отвечаем за свои поступки, а они со Смитом продолжают находиться в состоянии войны с гитлеровскими бандитами. Нужно знать барона фон Фремденгута, чтобы понять, насколько пристала этому в высшей степени воспитанному аристократу, джентльмену с головы до ног, кличка «бандит».