– Вам весело, сеньор, но вы огорчили меня, убив моего любимца.

Не скоро я забуду взгляд, брошенный ею на меня в эту минуту. В нем, как в зеркале, отразилось все: горе, гнев, презрение, вызов…

– Сеньорита, – отвечал я, – я глубоко сожалею, что обстоятельства принудили меня так поступить. Могло быть еще хуже.

– Что могло быть хуже этого? – спросила она, перебивая меня.

– Я мог выстрелить в вас.

– Это не было бы хуже! – воскликнула она. – Я любила эту лошадь не меньше жизни, не меньше, чем люблю родного отца!

Она снова обняла коня, поцеловала его, закрыла ему веки и гордо встала передо мной.

Я не знал, что делать. Предложить деньги показалось мне глупым и неделикатным, и я решил, что нужно предложить взамен павшего коня одну из наших крупных американских лошадей. Я знал, что за них богатые мексиканцы часто платят баснословные деньги.

– Как, – гордо воскликнула она, – вы предлагаете мне другую лошадь! Взгляните сюда, – она указала на равнину, – тут тысяча лошадей, и все они мои! Разве мне нужна лошадь?

– Да, но это местные лошади, а я предлагаю…

– Я не отдала бы своего любимца за всех ваших лошадей вместе взятых. Ни одна из них не может сравниться с ним.

– Ни одна, сеньорита? – многозначительно произнес я, глядя на своего коня.

Она тоже окинула его долгим взглядом и, хотя не произнесла ни слова, по-видимому, смогла по достоинству оценить моего Моро.

– Да, вы правы, – наконец сказала она, – лошадь у вас действительно хороша.

У меня мелькнула мысль: «Неужели ей захочется получить именно мою лошадь?» Я почувствовал, что ни в чем, даже в малости, не смогу отказать этой гордой красавице.

В это время, к счастью, подъехали мои солдаты и, таким образом, прервали наш разговор. Их появление, видимо, обеспокоило девушку, но я приказал своим людям повернуть обратно и вновь остался вдвоем со своей пленницей.

Как только солдаты удалились, красавица спросила меня:

– Это техасцы?

– Не все, – ответил я.

– Вы их предводитель?