Сначала даже могло показаться, что за простодушной внешностью скрывается затаенная хитрость, однако при ближайшем знакомстве это подозрение тотчас же рассеивалось.

Оба товарища были еще молоды. Непоседе казалось на вид лет двадцать восемь, Зверобою – не более двадцати пяти. Одежда их не заслуживает особого упоминания, надо только заметить, что она была сшита главным образом из оленьих шкур, – явный признак того, что ее владельцы проводили жизнь в бесконечных лесах, на самой окраине цивилизованного общества. Тем не менее в одежде Зверобоя чувствовалась забота о некотором щегольстве, особенно заметная на оружии и на всем охотничьем снаряжении. Его карабин находился в полной исправности, рукоять охотничьего ножа была покрыта изящной резьбой, роговая пороховница украшена подобающими эмблемами и насечкой, а ягдташ обшит индейским вампумом[87]. Наоборот, Гарри Непоседа, по свойственной ли ему небрежности или из тайного сознания, что его наружность не нуждается в искусственных украшениях, был одет кое-как, словно выражая этим свое презрение ко всяким побрякушкам.

– Ну, Зверобой, теперь за дело! Докажи, что твой желудок работает мастерски, как и у всех этих делаваров[88], среди которых ты был воспитан, – сказал Гарри, отправляя в рот огромный кусок дичи, которого европейскому крестьянину хватило бы на целый обед. – Докажи, любезный… своими зубами докажи этой лани, что ты человек в полном смысле слова. Своим карабином ты уже доказал это отличнейшим образом.

– Не большая честь для человека хвастаться тем, что он врасплох убил бедную лань, – отвечал его скромный товарищ, принимаясь за обед. – Если бы это был ягуар или дикая кошка, можно было бы, пожалуй, и похвастаться. Делавары прозвали меня Зверобоем вовсе не за силу и храбрость, а только за верный глаз и проворство. Застрелить оленя, конечно, еще не значит быть трусом, но все же было бы безрассудством выдавать это за храбрость.

– Твои делавары, любезный, кажется, не большие храбрецы, – пробормотал сквозь зубы Гарри Непоседа, отправляя в рот новый солидный кусок мяса. – Эти проклятые минги[89] скрутили их по рукам и ногам, как беззащитных овечек. Не так ли?

– Нет, вовсе не так, – с жаром возразил Зверобой. – Это дело надо понять хорошенько и не перетолковывать вкось и вкривь. Минги – самые вероломные, коварные дикари, и весь лес наполнен их обманом и хитростью. Нет у них ни честного слова, ни верности своим договорам. А с делаварами я прожил десять лет и очень хорошо знаю, что они умеют быть героями, когда нужно.

– Хорошо, Зверобой, если мы коснулись этого предмета, то будем говорить откровенно, по-человечески. Ты уже давно заслужил славу отличного охотника и прославился во всех лесах. Скажи мне: нападал ли ты когда-нибудь на человека и способен ли ты стрелять в неприятеля, который подчас не прочь сломить тебе шею?