Его силы были исчерпаны. Качаясь, он сделал несколько неверных шагов, затем свалился в траву у края проторенной дороги и потерял сознание.

Прошло несколько часов. Солнце стояло высоко в небе, палящий зной сжигал тихую равнину.

Хатако продолжал неподвижно лежать у края дороги.

Звук человеческих шагов, как бы из бесконечной дали, донесся до его слуха. Он вздрогнул, тихо застонал и медленно поднял голову. Плотно сжав губы, он положил перед собой нож, оперся щекой на приклад ружья и стал ждать последней битвы. Шаги приближались. Прищуренными усталыми глазами смотрел Хатако через стебли трав на дорогу…

Но вдруг глаза его от изумления расширились, уставились в одну точку и засверкали буйной радостью. Он встал и вышел на середину дороги.

Впереди отряда шел араб. Вот он остановился и прищурил глаза. В нерешительности и сомнении посмотрел он на исхудалое, грязное, покрытое кровоточащими царапинами и рубцами лицо того, кто вышел ему навстречу. Тут же узнав его, он в безмерном изумлении вскинул вверх руки и остановился.

— Хатако, миема!

Аскари подошел к нему, схватил его худые, желтые руки и прижал их к своему сердцу.

— Ибрагим, отец мой! — проговорил он тихим, низким голосом.

— Хатако, миема! — повторил араб и покачал головой.

Он медленно опустил руки.

— Кто долго живет, тот много видит, — добавил он тихо.

Затем он положил обе руки на плечи аскари.

— Откуда ты идешь? — спросил он.

В его суровых глазах загорелся сдержанный огонек глубокой нежности.

— Отец мой, ты уже раз спас меня от карликов в лесу Конго. Спаси меня опять! По всем дорогам караулят воины Мели, чтобы схватить меня, — торопливо проговорил Хатако.

— Тебя? Почему?.. А-а! Теперь я понимаю! Это ты подслушивал там, в ущелье?

Аскари молча кивнул.

Араб задумчиво продолжал:

— Я должен помогать тебе на путях твоих. Такова воля милосердного Бога. Слушай! Скинь живо одежду, спрячь ее вместе с ружьем в тот тюк и возьми на голову ношу, как в старые времена. Среди моих носильщиков никто не станет искать аскари, которого не могли поймать воины Мели!