Хатако нерешительно протянул руку за подарком… Он колебался. Потом обернул цепочку вокруг сжатого кулака; глаза его были потуплены, он несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать. Наконец, молча надел на шею амулет и взвалил на голову тюк.

— Пойдем? — спросил он хриплым голосом.

— Да, сейчас. Я знаю, что тебе сегодня предстоит далекий и опасный путь, но еще длиннее и опаснее будет путь жизни, — проговорил старик с умной и слегка грустной улыбкой на губах.

— Хейа (вперед)! — крикнул он носильщикам.

Они подняли свою тюки. Их глаза неотступно следили за шедшим впереди незнакомцем, которому их господин, жесткий, гордый араб, оказывал столько знаков почета. Они вполголоса обменивались мнениями о том, кто он и каковы его намерения. Он молча шагал впереди. Даже самый сильный и самый любопытный из носильщиков не смог его догнать, чтобы вступить с ним в беседу…

Тропинка вывела их из леса. Извиваясь по поросшему кустарником и травой склону, она шла под гору. Постепенно тропинка расширялась, все чаще разветвлялась, и ее начинали пересекать другие дороги. Со склонов гор доносилось позвякивание бубенчиков, блеяние козьих стад. Навстречу их каравану попадались пастухи, дровосеки с топорами, стройные коричневые женщины с вилами, с корзинами или завернутыми в тряпки грудными младенцами на голове и на спине. Голые большеглазые дети, на бархатистой коже которых красиво поблескивали бусы, суетливо шмыгали по глинистым дорогам.

В котловине стали попадаться первые банановые рощи, напоминавшие светло-зеленое озеро, на зеркальной поверхности которого играют солнечные лучи. Они покоились в мягком свете, который, казалось, проникал через зеленое стекло. В зеленом полумраке вырисовывались блестящие коричнево-красные стволы. Горный ветер мягко колыхал зеленые листья. Легко играя, он рвал их бесконечно нежную ткань на тонкие, развевающиеся, как мягкий шелк, полосы. Протекавший вдоль дороги ручей перерезал многочисленные запруды. Через него были перекинуты легкие мосты. От ручья, как сеть жилок, расходились бесчисленные канавки не шире одного фута. Пересекаясь и переплетаясь сложными узорами, они орошали каждый клочок земли. Из рощи доносился яростный лай тощих лохматых дворняжек, глухой рев быков, крики петухов и веселые детские голоса…

Нигде не было видно поселений. Погруженные в зеленый мрак, скрытые за высокими изгородями из колючих кустов, окруженные валами и рвами, они как будто все еще со страхом ожидали разбойничьих набегов мазаи, под постоянной угрозой которых жило это земледельческое население.