В полночь, проскакав еще пятьдесят пять верст (58 с половиной километров), добрались до городка Новая Заимка, миновав, наконец, слегка пересеченную лесистую местность, – последние предгорья Урала.

Здесь по-настоящему начиналось то, что называют сибирской степью, которая простирается до Красноярска. Это бескрайняя равнина, что-то вроде травянистой огромной пустыни, по краям которой, очерченным четким, как циркулем, кругом, небо сливается с землей. Среди этой степи взгляду не на чем остановиться, нигде ни пригорка, лишь мелькают телеграфные столбы, расставленные вдоль дороги, их провода дрожат на ветру, как струны арфы. Даже сама дорога неразличима, если посмотреть издали, с равнин: лишь по облачку легкой пыли, что взвивается из-под колес тарантасов, можно определить, где она проходит. Если бы не эта беловатая лента, которая тянется вдаль, насколько хватает глаз, можно было бы поверить, что здесь и вправду пустыня.

По степи Михаил Строгов и его спутники мчались с еще большей скоростью, чем раньше. Лошади, подгоняемые ямщиком, не встречая на своем пути ни малейших препятствий, буквально пожирали пространство. Тарантасы прямой дорогой неслись к Ишиму, туда, где оба корреспондента должны были задержаться, если какое-либо непредвиденное событие не изменит их планы.

От Новой Заимки до Ишима было около двух сотен верст. К завтрашнему вечеру, часам к восьми, путники могли и должны были одолеть это расстояние при условии, что не будут терять ни минуты. По разумению ямщиков, их пассажиры если и не являлись знатными барами или важными сановниками, то были вполне того достойны, судя по щедрости, с которой они раздавали чаевые.

Назавтра, 23 июля, оба тарантаса действительно оказались не более чем в тридцати верстах от Ишима.

В этот момент Михаил Строгов заметил впереди на дороге экипаж, едва различимый в клубах пыли: он ехал в том же направлении. Поскольку лошади, запряженные в тарантас Строгова, не такустали и бежали быстрее, он должен был вскоре догнать неизвестный экипаж.

То была почтовая берлина, а не тарантас или телега. Она вся запылилась, видно, проделала уже долгий путь. Возница лупил своих лошадей что было сил, только ударами да бранью заставляя скакать галопом. Было очевидно, что эта берлина не проезжала через Новую Заимку: на Иркутский тракт она выехала не иначе, как поколесив какими-то затерянными степными дорожками.

При виде этой берлины, несущейся в сторону Ишима, у Михаила Строгова и его спутников возникла одна и та же мысль: надо ее обогнать, поспеть на станцию раньше, прежде всего затем, чтобы обеспечить себе смену лошадей, ведь свободных может не хватить на всех. Поэтому они сказали своим ямщикам убедительное слово, и скоро тарантасы нагнали берлину с ее замученными конями.