Первым поравнялся с ней тарантас Строгова.

В это мгновение в окошке берлины показалась чья-то голова.

Лица Михаил рассмотреть не успел, оно лишь мелькнуло перед его глазами. Зато, как ни быстро это произошло, он вполне явственно расслышал властный окрик, обращенный к нему:

– Остановитесь!

Никто и не подумал подчиниться. Напротив, берлину вскоре обогнали оба тарантаса.

Тут началась гонка, настоящее состязание в скорости. Лошади, везущие берлину, взбудораженные появлением других упряжек и их скачкой, нашли в себе силы, чтобы не отстать, продержаться хоть несколько минут. И вот три экипажа скрылись в облаках пыли. Из этих пыльных беловатых туч вырывалось резкое, как выстрелы, щелканье кнута, смешанное с возбужденными криками и гневными восклицаниями.

Тем не менее первенство оставалось за Михаилом Строговым и его спутниками, а оно могло дорогого стоить, если бы оказалось, что на почтовой станции мало лошадей. Снабдить упряжками два экипажа, по крайней мере за краткий срок, – это уже могло стать для станционного смотрителя трудной задачей.

Через полчаса берлина отстала, превратилась в точку, едва различимую в степной дали, на горизонте.

Было восемь часов вечера, когда два тарантаса подкатили к почтовой станции, расположенной на въезде в Ишим.

Вести о ханском нашествии приходили все тревожнее. Авангард вражеских войск непосредственно угрожал городу, властям которого еще два дня назад пришлось эвакуироваться в Тобольск. В Ишиме не осталось больше ни одного чиновника, ни единого солдата.

Прибыв на станцию, Михаил Строгов потребовал лошадей – сию же минуту. С его стороны было очень предусмотрительно обогнать берлину. Здесь только три лошади годились для того, чтобы немедленно запрячь их. Все прочие недавно вернулись после длинных перегонов и нуждались в отдыхе. Станционный смотритель приказал запрягать.

Оба журналиста считали, что им стоит задержаться в Ишиме, поэтому не заботились о незамедлительном отъезде и приказали отвести их экипаж в сарай.

Спустя десять минут после прибытия на станцию Михаилу Строгову доложили, что его тарантас готов к отправлению.

– Отлично, – кивнул он.

Затем, подойдя к двум журналистам, сказал:

– Господа, коль скоро вы остаетесь в Ишиме, нам пришло время расстаться.

– Как, господин Корпанов? – удивился Альсид Жоливе. – Вы ни одного часа не проведете в Ишиме?

– Нет, сударь, я даже хочу покинуть станцию раньше, чем прибудет эта берлина, которую мы обскакали.

– Значит, вы боитесь, как бы тот вояжер не вздумал оспаривать у вас почтовых лошадей?

– Я более всего стремлюсь избегать любых осложнений.