Глава 2 Дом на Лиговке

Глава 2

Дом на Лиговке

…Город появился в опустившемся все же, несмотря на ветер, тумане неясными очертаниями колон. Саша давно видела впереди эти сгустки в темноватом воздухе, но не осознавала что это уже Петроград, пока Виконт, указав на них, не объявил:

— Ближняя застава. Московские Ворота.

Ни одного зажженного фонаря, ни одного человека, ни одного звука. Виконт большей частью молчал, она только временами слышала, что он вдыхает полной грудью туман и эту странную серую темноту. Он шел в ней очень уверенно, произносил вполголоса названия улиц: Лиговка… Болдыревская… Расстанная… Разъезжая… Они звучали так ласково и по-свойски в его устах, что ревность к любимому Полем творению Петра грозила вернуться. К тому же Саша с удивлением замечала тут и там груды мусора, а как-то раз ей почудилось, что в пересекаемом ими переулке лежит что-то похожее на лошадь. Она вздрогнула и быстро взглянула на Поля. Но тот только бросал на все это неопределенные взгляды, не теряя приподнятого настроения. Его рука с нежностью, как ей казалось, дотрагивалась до перил мостов, стен, чугунных решеток, и если бы другая не придерживала Сашин локоть, она бы подумала, что он забыл о ее присутствии.

— Кузнечный переулок прошли. Здесь.

Они поднялись по широченной и темнющей лестнице громадного дома и остановились перед массивной дверью с бронзовым кольцом. Постучали.

— Кто? — отозвался испуганный голос.

— Я к Семену Васильевичу, откройте, будьте добры.

— Квартира одиннадцать, первый этаж. Там такой проживает.

— Вы забыли, Виконт? — запустила Саша осторожный вопрос.

— Я сам здесь жил. Видимо, они переехали, но зачем? Это первый этаж? Это — подвал! Кто их сюда выкинул? Чудовищно!

Они стояли перед поцарапанной дверью с криво написанной мелом цифрой.

— Экспроприация экспроприаторов? — предположила Саша.

— Думаешь, по политическим соображениям? Он далек от этого. Хотя… — Виконт сердито постучал еще раз.

— Да что он, оглох?

Саша примолкла, видя, что ему такой оборот дел здорово не нравится. Кроме того, она впитывала новые впечатления, стараясь прочувствовать момент — в темном гулком подъезде серой громады, где молочный туман клубился за арками вытянутых окон, начиналась новая жизнь. Потому и дверь, и ручка, и даже скомканная тряпка на каменной ступени были преисполнены особого смысла. В них, как в затрапезном платье Золушки, таилось предчувствие сказочного великолепия.

Дверь как-то толчками отворилась, и на пороге зашатался трезвый мужчина. И то, что он трезв, и то, что это уникальное в своем роде для него состояние, было очевидно с первого взгляда, даже в жалком свете ночника, проникающем из квартиры в щель. Он безмолвно стоял и пошатывался, по привычке пьяницы, ища опоры в стенах. Наконец, вскричал напевно, слегка в нос: