Рорбек ехал, уставившись неподвижным взглядом в темноту. Ему все еще казалось, что он видит перед собой истекавшего кровью Эйзельта: бледного, с остекленевшими глазами, но все еще живого.

Темнота, словно черное полотно, окутала поле боя, виднелись только горящие населенные пункты. Все дороги были забиты колоннами тыловых частей и служб. Тилю пришлось проявить высокое искусство вождения машины, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Благополучно миновав одну траншею, он обогнал бесконечно длинную колонну разбитых санитарных машин. То тут, то там валялись убитые.

— Неужели с воздуха нельзя опознать колонну санитарных машин? — тихо спросил, ни к кому не обращаясь, Тиль.

— Американцы и англичане устраивают по ночам такую иллюминацию, что видно, как днем, — проговорил Рорбек.

— Быть может, их ввели в заблуждение облака пыли и горящие дома? — высказал свое предположение Альтдерфер.

— Однако можете себе представить, что войска СС уже не раз перевозили боеприпасы на машинах с опознавательными знаками Красного Креста.

— Рорбек, не слишком ли много вы себе позволяете? Ведь это то же самое, о чем твердит вражеская пропаганда.

Вдруг машина остановилась: забуксовали в грязи задние колеса. Альтдерфер и Рорбек вышли из машины и подтолкнули ее. Вскоре выехали на полевую дорогу, которая вела в Бейё.

Тиль думал о том, что не сегодня-завтра будет освобожден от гитлеровцев Париж. 4 июня была освобождена другая европейская столица — Рим. И это только начало. Американские и английские стратеги, по-видимому, еще «не завязали» мешка. Русские не упустили бы такой возможности, их полководцы намного умнее западных. А Йодль и Кейтель, видимо, не решились сказать фюреру о том, что лучше всего было бы выйти из мешка, оставив без боя часть захваченной территории. Такие ошибки германское командование уже не раз допускало на Восточном фронте: под Сталинградом, в степях Кубани, в Крыму и на Курской дуге…

На горизонте показались строения, похожие на ферму, где раньше располагалась колонна машин с боеприпасами. От всей колонны осталось несколько десятков истрепанных машин, которые готовили для отвода в тыл.

Здесь уже были Клазен и Генгенбах, Ноймана же не оказалось. Через несколько минут появился сам Мойзель, который сразу же спустился в погреб, пригласив с собой одного Альтдерфера. А через некоторое время командир полка созвал к себе командиров всех батарей.

Тиль выплюнул окурок и спустился в соседний подвал. Стены подвала были мокрыми, пахло сидром. Тиль сел и от усталости закрыл глаза. Вспомнился Париж. «Хорошо бы сейчас побродить по Лувру, полюбоваться картинами итальянских мастеров раннего Возрождения…»