– Я заметил, что в Париже несколько злоупотребляют этим обращениями.

– Demoiselle называют всех девушек, которым не говорят «ты». А «мадам» – это вообще все женщины от герцогини до прачки или цветочницы. Но скоро мы и к девицам начнем обращаться «мадам», потому что столько развелось пожилых мадемуазелей, что запутаться можно… Кстати, как вам парижанки?

– Даже не знаю, что сказать… Они, конечно, привлекают внимание. Раскованные, иной раз до развязности… В Испании такое и представить невозможно.

– Здесь женщины привыкли посещать общественные места, общаться с мужчинами, у них своя гордость, отвага и свои собственные взгляды… Мещанки, посвящающие себя мужьям и детям, а также домашним заботам, экономны, рассудительны и трудолюбивы… Женщины света пишут по десять-двенадцать писем в день, рассылают ходатайства, осаждают министров… Пристраивают своих любовников, мужей, сыновей…

– Руссо писал очень резкие вещи о парижанках…

Марго Дансени моргает: она вновь удивлена.

– Так вы и Жан-Жака читали?

– Немного.

– Да вы просто кладезь познаний, сеньор! Так или иначе, Руссо во многом был прав. Мы, парижанки, расточительны, кокетливы и легкомысленны. Дни мы тратим на то, чтобы требовать, ночи – чтобы позволять. По логике вещей, это муж должен влиять на жену, но, поскольку три четверти мужчин страдают отсутствием воли, энергии и достоинства, за дело берутся жены… И тут даже скромное происхождение не имеет значения: прелесть хорошенькой гризетки или цветочницы может притянуть к себе герцога, маршала Франции, министра и даже самого короля. И командовать уже через них.

– В Испании это невозможно, – замечает адмирал.

– Вы говорите так, будто вас это радует.

– Меня это действительно радует. Со всеми нашими недостатками, королями и грандами, мужчины у нас все-таки не забывают, что такое чувство собственного достоинства, потому что этого от них требует сам народ… И любовницы у нас не лезут в политику. Это считается неподобающим. И даже неприличным.

Он умолкает. Она продолжает пристально его рассматривать.

– Вы, вероятно, думаете, что я кокетка.

– Ни в коем случае.

– Я не кокетка. – На ее лице появляется осторожная, чуть заметная улыбка. – Однако я знаю, что интерес к женщинам делает мужчин более остроумными и изобретательными. Даже храбрыми. Вот почему я позволяю себя любить. Несмотря на свой возраст. Вы задумывались о том, сколько мне лет, сеньор?

Адмирал вздрагивает и выпрямляется в кресле.