При этих словах Зибальбай затрясся от гнева, а сердце Майи, напротив, переполнилось радостью.

– Повторяю тебе: я – Зибальбай, твой касик, вернувшийся из путешествия!

Стражник заволновался.

– Безумный, или ты хочешь стать пищей для рыбы? – громко сказал шкипер лодки. – Это действительно Зибальбай, и никто другой.

– Прости меня, отец! – взмолился стражник, падая на колени. – Но касик Тикаль, правящий после тебя, велел сказать, что ты умер в пустыне, и запретил упоминать твое имя в городе!

Зибальбай поднялся с места, и мы последовали за ним. Проходя мимо коленопреклоненного стражника, он обратился к шкиперу, также шедшему с нами:

– Вели повесить завтра этого человека на торговой площади, чтобы другим не было повадно спать на сторожевом посту!

Мы шли по широкой улице, окаймленной великолепными зданиями, но они казались безлюдными; улица также была пустынна.

– Я вижу город, но не вижу жителей, – заметил сеньор.

– Вероятно, они празднуют свадьбу на городской площади! – ответил я. – Я даже слышу их…

Порыв ветра действительно донес до нас гул голосов. Минут через пять мы сами подошли к обширной площади, посреди которой возвышалась громадная пирамида с храмом в честь Сердца. На ее вершине горел священный огонь. Между стенами пирамиды и окружающих площадь зданий веселился народ: одни плясали, другие пели, третьи смотрели на выходки шутов, наконец иные ели и пили за расставленными повсюду столами с обильной пищей. Между последними были и дети. Они казались самыми почетными гостями – старшие внимательно прислушивались к каждому их слову. Все присутствующие были в белых одеждах, некоторые – в шлемах с развевающимися перьями. Праздник был грандиозный. Не радовался только Зибальбай.

Старый касик все время держался в тени и кого-то искал глазами. Потом он осторожно стал пробираться к одному столу, поставленному в числе нескольких других посреди аллеи, окаймлявшей одну из сторон площади. За ним сидели двое: мужчина и женщина. Следуя за Зибальбаем, мы подошли так близко, что могли слышать всю их беседу. Местный язык так мало отличался от нашего наречия, что даже сеньор понимал, о чем они говорили.

– Какой веселый пир, жена! – произнес мужчина.

– Да, – ответила женщина. – Оно и не могло быть иначе: вчера Тикаль был избран советом Сердца в касики, а сегодня он стал мужем красавицы Нагуа, дочери Маттеи!

– Только рано еще было провозглашать его касиком. Зибальбай может вернуться, и тогда…

– Он никогда не вернется, и его дочь – тоже. Они давно погибли в пустыне. Я жалею девушку, она была всегда такая ласковая… А о Зибальбае нечего грустить! Тикаль за один год устроил больше праздников, чем Зибальбай за много лет. Тикаль смягчил закон, и теперь мы, обычные женщины, можем, как и знатные, носить украшения! – И она любовно посмотрела на свой браслет.