Движением руки пригласив нас следовать за собой, Зибальбай, по-прежнему закрыв лицо полой плаща, прошел сквозь ряды присутствующих и, только подойдя к самому трону, немного повернулся и откинул плащ. Раздался общий крик изумления, а у Тикаля скипетр выпал из рук и покатился по полу.

– Зибальбай! Зибальбай вернулся домой, или это только его дух? И Майя с ним!

– Да, это я вернулся! И не слишком рано, кажется? Неужели ты, племянник, так жаждал власти, что нарушил клятву, данную перед Сердцем? А ты, Маттеи? Или боги смутили твой разум, что ты сообщаешь неправду о моей смерти, и дочь твоя вступает поэтому на трон? Не говорите мне ничего! Я слышал все, достаточно. Ты, Тикаль, – клятвопреступник, а ты, Маттеи, – лжец. Я отомщу вам!.. Стража! Взять обоих!

Воины, стоявшие близ самого трона, немного замялись, но потом двинулись вперед, чтобы исполнить приказание Зибальбая. В эту минуту молчавшая до сих пор Нагуа поднялась с места и крикнула:

– Как?! Вы смеете поднимать руку на своего касика? Или вы не боитесь гнева богов за это святотатство? Жив Зибальбай или нет, но его правлению настал конец, раз совет старейшин возложил корону на голову Тикаля. Его решение не может подлежать отмене.

– Она говорит правду! – подтвердил Тикаль. – Не смейте дотрагиваться до меня, если только хотите еще жить под солнцем!

Все это время, как я заметил, он не спускал глаз с Майи, красота которой произвела на него огромное впечатление. Зибальбай собирался ответить, но Маттеи опередил его. Он подошел к старому касику и низко ему поклонился.

– Не гневайся, господин мой! Ты много странствовал и теперь утомлен. Завтра перед всем народом, с высоты пирамиды мы разберем наше дело, и каждому будет воздано по его заслугам или по его вине. Тебе надо отдохнуть после долгого пути, а теперь позволь тебя приветствовать с благополучным возвращением, и твою дочь также. Скажи только нам, кто эти чужеземцы, пришедшие с тобой?

Оглядываясь по сторонам, как волк в западне, и видя мало сторонников, на которых он мог бы положиться, Зибальбай заговорил:

– Ты прав, Маттеи. Я удручен усталостью, годами и коварством людей. Завтра народ решит, кто их касик, – я или Тикаль. Завтра же я скажу, кто эти чужеземцы. Теперь же прошу обращаться с ними хорошо для вашего собственного блага… Нет, я здесь не буду ни есть, ни пить….

Позвав с собой поименно нескольких знатных, он вышел из палаты.

– Кажется, он забыл про меня! – со смехом сказала Майя. – Привет тебе, Тикаль, и тебе, Нагуа, удостоившаяся занять мое место. Каков бы ни был исход всего дела, желаю вам счастья и взаимной любви.