– Дай бинокль, – обернулся я к Парменычу.

– Держи.

– Вижу! Парменыч, вижу! В лодке трое… У-у, гады, заметили. Удирают!

– Не уйду-ут! – сквозь зубы процедил Парменыч.

Мотор звенел. Я не отрывался от бинокля. До берега метров пятьдесят, а браконьеры выскочили из лодки и по колено в воде бежали к кустам. Один тащил ружья, другой – что-то завернутое в сети, а третий – десятка полтора уток и… журавлиху.

– Уходя-ат! – завопил я и пальнул в воздух.

– Догони-им! – Парменыч зарядил ружье картечью.

Мы с ходу врезались в отмель и выпрыгнули из лодки. Браконьеры уже в кустах, а мы – на открытом месте. Шлепнуть нас – пустяковое дело. То ли браконьеры были трусоваты, то ли судьба хранила, но выстрелов не было.

– Заходи слева! – прохрипел Парменыч. – Там обрыв. Прикроешься. Ложи-и-ись!!!

Я плюхнулся в воду, а где-то сзади стеганула дробь.

– К обрыву! – кричал Парменыч. – Отрезай от леса!

Я кинулся к крутому берегу, а Парменыч перебежками несся прямо на кусты. Когда до берега оставалось метров десять, я почувствовал что-то неладное – по ноздрям ударил запах бензина. «А-а, в сетях была канистра», – догадался я.

И в тот же миг сплошной стеной огня полыхнули кусты. Парменыч выскочил на сухую траву, но она тоже горела. Я метался около кустарника. Парменыч топтал траву… А огонь набирал силу. Ветер, как назло, дул в сторону леса.

– Всё! Ушли! – чертыхнулся Парменыч и бабахнул из обоих стволов сквозь стену огня.

– Черт с ними!.. А лес?! Вдруг они вылили не весь бензин!

– Ломай лапник! Сбивай огонь!

Мы выломали по паре молодых елок и кинулись на огонь. Сухостойный кустарник горел весело, с потрескиванием. Золотые змейки вились и низом, по прошлогодней траве… Сначала мы пробили коридор до леса. А потом начали шлепать елками с таким остервенением, что вскоре не осталось ни огонька.

Пожар потушили. Но браконьеры ушли… Обгорелые, чумазые, мы брели к моторке, а над нами всё кружил и кружил одинокий журавль.

– Да замолчи ты, бога ради! – не выдержал Парменыч. – И так сердца не хватает, а тут еще ты… со своими стонами.

Когда сели в лодку, Парменыч достал фляжку, отпил и протянул мне.