Пока боярин размышлял, Арсен стоял неподвижно, с интересом наблюдая, как меняется выражение лица воеводы. Наконец Ромодановский поднял на него глаза:

– Я напишу кошевому. Завтра тебе передадут мое письмо – отвезешь на Сечь. Но, на всякий случай, запомни: запорожцам – оставаться на Сечи и частью своих сил совершать набеги на тылы врага, пересекать дороги на Аккерман, в Крым, охранять Муравский шлях! Другой частью – напасть на Кызы-Кермен. Хорошо бы захватить крепость. Нужно крепко напугать татар, чтобы новый их хан Мюрад-Гирей почувствовал себя под Чигирином, как карась в бредне!.. Ты понял меня?

– Понял.

– Тогда иди! С Богом!

4

4

Запорожцы с нетерпением ждали Арсена.

– Ну как? – кинулись все к нему.

– А, и не спрашивайте! – ответил разочарованно Арсен. – Ворон ворону глаз не выклюет!.. Господа повсюду одинаковы, чтоб им пусто было! Боярин отказался помочь!..

– Так есть же сабли в руках! – настаивал на своем горячий Секач. – Силою вызволим Романа! Едем немедленно!

– А это, панове, мысль! – поддержал его не менее горячий Спыхальский. – Айда на Сечь! Возьмем полкуреня казаков, вернемся в Чигирин – и покажем тому швабу!..

Разгорелся спор. Секачу и Спыхальскому возражали Метелица и Товкач.

– Вы как малые дети! – сердился Метелица. – Саблями! Саблями! А что будет дальше, подумали? Договорились же: Грива с Рожковым обо всем узнают, присмотрятся, принюхаются, а потом уже и мы примемся за дело! Нужно перехитрить Трауувер… Траэр…Тьфу, черт, язык сломаешь, пока выговоришь!.. Травэрнихта, гром на его голову!

– Батько правильно думает, – сказал Арсен. – Наобум нападать – шею сломать! Поищем другого пути, более разумного. Не всегда нужно на рожон лезть! Но это – потом. Возвращаемся назад завтра. По дороге я хочу на часок заглянуть домой, если вы согласны…

Арсен соскучился по родным, по Младену, Якубу, но особенно по Златке. Если прежде, даже в неволе, он спал беззаботным молодецким сном, то теперь вечерами долго не мог заснуть. Перед глазами всплывали картины прошлого, долго и неотступно стояло милое, немного печальное лицо любимой девушки. Каково ей там, в Дубовой Балке? Что делает? О чем думает? Не жалеет ли, что поехала с ним на чужбину?

Товарищи понимали его.

– Непременно заедем, – сказал Секач.

А пан Мартын даже просиял: ему до сих пор вспоминались вкусные пирожки с творогом и сметаной, коржики с медом, которыми угощала их мать Арсена. В тот день он впервые за многие годы по-настоящему вдосталь полакомился вкусной едой. Теперь появилась новая возможность хотя бы денек пожить по-людски.