Гробовая тишина, царившая, пока писарь читал письмо, продлилась на какую-то минуту и после этого. Потом майдан взорвался, как вулкан. Словно треснуло, раскололось небо, сверкнула молния и раскатился гром!

Что стряслось в Сечи!

Толпа – казаки вмиг нарушили строй – забурлила, заклокотала. Поднялся неимоверный гвалт. Гневные выкрики, оскорбительная брань, угрозы неслись со всех сторон. Никто никого не слушал. Каждый старался крикнуть так, будто его непременно должны услышать на берегах Босфора.

Но постепенно негодование стало перерастать в удивление, а удивление – в громовой задиристый хохот.

Первым громко рассмеялся старый Метелица.

– Ха-ха-ха! – заколыхался он, хватаясь за тучный живот. – Ну и насмешил, клятый нехристь! Ну и отколол, свиное ухо!.. Ха-ха-ха!..

Дед Шевчик согнулся до земли:

– Хи-хи-и-и!.. Ой, братцы, дайте ковш горилки, бо не выдержу – смехом изойду!.. Хи-хи-и-и!..

– Го-го-го! – забубнил, как в бочку, Товкач.

Раскатисто заливался веселый Секач.

Вокруг ревело, клокотало, бурлило, плескалось человеческое море.

Но вскоре неудержимый смех снова начал сменяться злобными выкриками. Арсен стукнул кулаком по рукояти сабли, воскликнул сурово:

– Ишь куда загнул, шайтан турецкий, проклятого черта брат и товарищ и самого Люцифера секретарь! Сдаться!..

– А дулю с маком не хочешь? – поддержал его Секач.

– Вавилонский ты кухарь, ерусалимский броварник[150], александрийский козолуп[151], а не рыцарь! – потрясал громадным кулачищем Метелица.

– Каменецкий кат![152]

– Подолийский ворюга!

– Самого аспида внук и всего света шут!

– Свиное рыло!

– Кровожадный пес!