Они долго и много говорили о будущей жизни Златки, о возможности встречи с Младеном. Старый воевода обещал, что через несколько лет, когда рука уже не в силах будет держать янычарку, насовсем приедет в Дубовую Балку, где ему очень понравилось. Вспоминали Ненко, и каждый невольно думал о том, выжил ли бюлюк-паша в многочисленных штурмах Чигирина, или, может, сложил голову. А чаще всего вспоминали Анку, и эти воспоминания, грустные и светлые, еще больше сближали их.
В жизни Златки и Арсена это было счастливейшее время. Миновали, канули в прошлое тяжелые испытания и опасности, которые встречались на их пути. Отшумела, как грозовая ночь, опустошительная кровавая война… Их чувства, нежные, сильные, красивые, которые они не таили, переполняли молодые сердца. Златка от любви расцвела еще ярче. Глаза ее, теплые, синие, как летнее море, искали глаза Арсена и, встретив, не могли оторваться от них. Шутливо и с грустью она грозила милому, что поедет в Сечь и выпишет его из запорожского реестра, чтобы он всегда был с ней.
– Женщин в Сечь не пускают, – улыбался Арсен.
– Ничего, ничего. Я и до самого кошевого доберусь…
Но в Запорожье пришлось выехать Арсену, а не Златке, и к тому же очень поспешно.
Неожиданно на хутор прискакал гонец и сообщил, что все запорожцы должны прибыть в Сечь на раду.
– Это ненадолго, – утешал Арсен Златку.
– Вдруг опять что-нибудь опасное…
– Ну какая там опасность! Выберем нового кошевого. Наверняка им опять будет Иван Сирко, если только старина не заболеет… Выпьем на радостях горилки да меду – и по домам…
Златка ничего не сказала. Только васильковые глаза потемнели от тревоги за любимого.
Через несколько дней в Дубовую Балку заехали запорожцы из Лубен и Лохвицы, и Арсен с Романом отправились вместе с ними. Спыхальский тоже порывался, но был еще слаб, еле бродил по хате. Печальным взглядом провожал всадников, сокрушался:
– Най бы меня шляк трафил, какое лихо постигло человека! Ни тпру ни ну! Сиди, пан Мартын, на лежанке, как пес на привязи… Тьфу!
Побоище в Сечи
Побоище в Сечи
1
1
Письмо запорожцев дошло до султана. Разъяренный неудачными походами на Чигирин, Магомет Четвертый просто обезумел от неслыханной наглости, по его мнению, каких-то бродяг, голодранцев, которые посмели так зло высмеять его, самого наместника Аллаха на земле. Драгомана из бывших полоненных казаков, который прочитал и перевел письмо, велел немедленно казнить, а свиток желтоватой плотной бумаги бросил под ноги, в ярости топтал его, а потом сжег над свечкой.