Гамид поначалу не понял, чего от него хотят. Страх помутил его разум. Затем, увидев протянутую ему рукоять сабли, пришел в себя, схватил оружие и вскочил на ноги. Быстро развязал башлык, скинул бекешу. Торопился, словно боялся, что казаки передумают.

Блеснули, скрестились сабли. Заскрежетала крепкая холодная сталь. Гамид сразу же ринулся в наступление и немного потеснил Арсена. Отчаяние придало ему силы. Он понимал, что терять ему нечего: так или иначе – конец! Единственно, что утешило бы его, – это прихватить на тот свет и своего злейшего врага, запорожца, которого считал виновником всех своих невзгод и несчастий.

Сирко, Метелица и Секач стояли в стороне, спокойно наблюдая за поединком. Никто из них не знал, что еще один человек, тесно связанный судьбой и с Гамидом и со Звенигорой, следит не менее внимательно, хотя и не так спокойно, за этим единоборством.

Сафар-бей затаил дыхание. Он понимал, что Гамид обречен, но жалости к нему не чувствовал. Скорее, наоборот, боялся, что неожиданным отчаянным ударом он нанесет смертельную рану Арсену и Златка останется на чужбине ни дивчиной, ни вдовой. С некоторых пор он привык к мысли, что у него есть сестра, и даже стал ощущать нечто похожее на братскую любовь.

Поединок продолжался с переменным успехом. Арсен был молод, крепок, быстр и прошел хорошую школу у старого Метелицы, зато Гамид набрасывался на него с ожесточением загнанного в глухой угол зверя и потому был очень опасен. Однако опытный взгляд старых бойцов отметил, что казак бьется не в полную силу, а играет с разжиревшим и неповоротливым спахией.

Наконец Сирко надоело мерзнуть в одной сорочке на морозе, и он крикнул:

– Кончай, Арсен!

Звенигора сразу подобрался и пошел в наступление. Сабля его замелькала с молниеносной быстротой. Гамид едва успевал отбивать яростные выпады казака и отступал все дальше и дальше к середине майдана, заваленного убитыми янычарами. Это последнее обстоятельство осложняло положение обоих бойцов. Необходимо было, ни на мгновение не прекращая боя, следить и за тем, чтобы не споткнуться, ибо малейшая ошибка, глупая случайность могла стать роковой.

– Гяур! Собака! – цедил Гамид, сдерживая стремительный натиск своего бывшего невольника. – Раб! Сейчас ты окажешься с глазу на глаз с Аллахом!

– А может, ты, Гамид? – усмехнулся Арсен, перепрыгивая через два трупа. – У тебя больше оснований встретиться с ним сегодня!

Он сделал глубокий выпад и почувствовал, как сабля туго вошла в грудь спахии. Гамид ахнул и покачнулся. Но, видимо, рана оказалась неглубокой, он собрал все силы и, словно копье, метнул свою саблю в Арсена. В последнее мгновение казак угадал коварный замысел врага и успел отклониться. Сабля просвистела мимо, задев лишь эфесом, и воткнулась в снег.