– К казакам? Так они же здесь – рядом. Соседи.

– Не может быть? – Арсен не мог скрыть радости. – Веди меня к ним скорее!

Казаки только что прибыли и расположились во второй линии, в резерве. В их лагере, как и повсюду, горели костры. Кашевары варили кулеш и кашу. Никто еще не спал. Одни копали волчьи ямы, другие обтесывали колья для них, некоторые кормили коней.

У Арсена радостно забилось сердце – свои! Он отпустил офицера-немца и направился к костру, над которым висел на треноге черный казан. У котла, с огромным половником в руках, суетился маленький казачок-кашевар.

– Готов уже, знаешь-понимаешь! – прищелкнул он языком, отведав горячего кушанья. – Кулеш вышел на славу! Даже Зинка дома, в печи, не сварит такого!

Арсен усмехнулся – да это же Иваник! И, схватив кашевара в охапку, поднял над землей, закружил вокруг костра.

– Иваник! Вот не ожидал встретить тебя аж под самой Веной! Здорово, брат!

Иваник задрыгал ногами.

– Арсен! Да неужто это ты, знаешь-понимаешь? – И закричал во всю мочь: – Братцы, сюда! Арсен Звенигора объявился! Батько Семен! Роман!

На его крик отовсюду торопились казаки. Первым прибежал Роман – обнял побратима, прижал к груди.

Подошел Семен Палий.

– Батько! – бросился к нему Арсен. – Как хорошо, что ты здесь!

– Я тоже рад видеть тебя в добром здравии! Да еще в янычарской шкуре! Значит, ты что-то задумал?!

– А как же! Есть тут совсем рядом глубокий овраг. Я только что добрался по нему из лагеря Кара-Мустафы. Вот если бы взять нам тысячи две хлопцев да прокрасться в тыл к басурманам – был бы знатный переполох!

Палий не сводил пристального взгляда с молодого друга.

– Ты уверен, что это удастся?

– Конечно, можем и головы сложить… Но если повезет, то будем на коне!

– Гм, заманчиво… Нужно только поставить в известность главнокомандующего. К счастью, его посланец здесь. Пошли к нему. – И Палий, хитро прищурившись, направился к своей палатке.

Арсен и Роман шагали за ним.

Возле палатки на разостланном плаще кто-то крепко спал, раскинув руки. Мощный храп, разносившийся чуть ли не на всю поляну, свидетельствовал о беззаботном сне человека.