– Помним, батько!

– Тогда выводите сотни на опушку! А ты, Роман, – обратился Палий к Воинову, – со своими донцами жди моего сигнала. Как услышишь казацкую сурму[140], вихрем вылетай из засады, промчись вдоль шанцев – порубай тех, кому удастся удрать от наших сабель, а потом ударь во фланг хану Мюрад-Гирею! Татары ой как не любят фланговых ударов.

– Хорошо, батько! Сделаю.

– Ну, с Богом!

Двадцать казачьих сотен быстро просочились сквозь заросли и вышли на опушку. Отсюда, прячась в ложбинках, среди виноградников и садов, проникли в тыл янычарам. Арсен шел впереди в своем янычарском одеянии – указывал путь.

Все складывалось как нельзя лучше. Двух или трех янычар, случайно наткнувшихся на казаков, сняли точными выстрелами из мушкетов. На эти выстрелы никто из турок не обратил внимания среди общего шума.

Палий поднял шапку – махнул.

– Начинай, хлопцы!

Казаки вынырнули из укрытий и поползли к шанцам и артиллерийским редутам. Арсен, Ив аник и Спыхальский не отставали от полковника: они договорились оберегать его в бою.

Вот и шанцы! До них – несколько шагов. Янычары заняты кто чем: одни наблюдают за боем, медленно приближающимся к ним, другие – полдничают, третьи – дремлют на солнышке… Никому из них, пожалуй, и в голову не приходило, что сегодня они примут участие в деле. Вот-вот уже вечер накроет осеннюю землю туманными сумерками – и бой сам по себе затихнет…

И вдруг из тыла, откуда воины падишаха совсем не ожидали нападения, раздался боевой клич казаков, и сотни их, стреляя из пистолетов и мушкетов, размахивая саблями, ринулись в шанцы! Многие янычары, даже не успев понять, кто напал на них, полегли в первые же минуты. Другие в ужасе заметались по позиции. Крики отчаяния, мольба о пощаде взлетели над артиллерийскими редутами и траншеями.

Артиллеристы прежде всех кинулись бежать. За ними – янычары. Страх ослепил их – бежали кто куда: к передовым линиям, к городским валам, а большая часть – в направлении, где стояла крымская орда.

Как раз эту картину и наблюдал Ян Собеский.

Арсен сбросил шапку и бешмет, чтобы свои не приняли его за янычара, и в одной сорочке носился по шанцам, стараясь не потерять из виду Палия, – рубил, стрелял, отбивался.

Его сабля разила без устали, не зная промаха. Не одна янычарская голова скатилась под ноги, в траву, не один враг, ползая на коленях, молил: «Аман! Аман!»[141]

Не отставали от Арсена и Спыхальский с Иваником. Спыхальский рычал, как разъяренный лев, его громоподобный голос перекрывал шум боя. Иваник кричал тонко, бесстрашно кидаясь на любого, кто оказывался перед ним.