Мы остановились перед главным зданием. Тут стояло около полутысячи подобных героев, но все они держались на почтительном расстоянии от фронтона особняка, что позволяло предположить: мы находились перед штаб-квартирой какого-нибудь Наполеона или Мольтке[127] местного масштаба.

Майор спешился и направился в дом, очевидно, чтобы сделать доклад. Другие остались в седле, окружив нас. Лишь по прошествии, пожалуй, получаса майор вернулся. Его лицо было строгим и недоступным.

— Спешивайтесь и снимайте пленных! — приказал он. — Отведите их в дом!

Нам развязали ноги и повели в дом. Там было несколько человек, они открыли дверь, которая вела в какое-то помещение, которое даже сейчас, днем, было непроницаемо темным. Нас втолкнули туда, после чего дверь за нами заперли на засов.

— Тут мы, стало быть, якорь и бросим! — произнес Фрик Тернерстик. — Чертовски скверная гавань! Еще хуже, чем та лужа в Буэнос-Айресе, куда я, собственно, хотел попасть и не попал. Мой курс меняется напрочь. Любопытно, что они с нами сделают. Но первым делом надо освободить руки! Сейчас как рвану эти ремни!

— Перестаньте! — попросил я его. — Вы только поранитесь. Ремни вопьются в тело. Мы лучше поможем друг другу их развязать.

— Да как же поможем-то? Руки-то у нас у всех за спиной связаны.

— Не имеет значения. Йербатеро ниже меня ростом. Мы повернемся друг к другу спиной. И я наверняка дотянусь до узлов на его ремнях. Посмотрим, можно ли их распутать.

Замысел удался, впрочем, пришлось потрудиться. Затем йербатеро развязал руки мне, а после этого мы вдвоем освободили остальных.

— Так вот! — выкрикнул капитан. — Пусть теперь кто-нибудь только сунется ко мне, я закачу ему такую затрещину, что он сразу пойдет ко дну!

— Лучше не делайте этого! — предостерег я. — Силой здесь ничего не добьешься. Вы видели, сколько поблизости находится солдат?

— Но почему тогда вы нас развязали?

— Потому что очень скоро нас отведут к одному из высокопоставленных офицеров; я не хочу предстать перед ним со связанными руками.

— Ну и что из того! Вас же опять свяжут!

— Пусть и не пробуют. Я попрошу вас всех, сеньоры, не совершать никаких неосторожных поступков. Это лишь повредит нам. Не будем оказывать сопротивления. Если Лопес Хордан здесь, то обещаю вам, что вскоре мы будем свободны.

Тем временем мы обследовали свою тюрьму. Пол здесь был земляным, стены — гладкими, голыми. Мы сели и стали ждать дальнейших событий. Прошло несколько часов. Дверь отворилась, и появился майор в сопровождении скверно одетого солдата.

— Пусть выйдет немец! — сказал Кадера.