— Мы расскажем курдам обо всем этом лишь утром? — спросил я мелека.

— Нет, пусть они об этом узнают тотчас же.

— Кто поедет к ним?

— Я, — отвечал бей. — Они никому так не верят, как мне. Ты поскачешь со мной, господин?

— Да, — подтвердил я, — только немного погодя.

Я повернулся к ближайшему от меня халдею и спросил:

— Ты знаешь дорогу в Шурд?

— Да, эмир.

— Знаешь ли ты, где там живет дочь раиса, Ингджа?

— Да, очень хорошо.

— А женщину по имени Мадана?

— Тоже знаю.

— Тогда бери лошадь и быстро скачи туда. Скажи им обеим, что они могут перестать волноваться и пусть спокойно ложатся спать, потому что наступил мир. Раис стал моим другом и не будет на них гневаться за то, что они отпустили меня.

Я чувствовал себя обязанным быстрее дать знать обеим женщинам, сыгравшим такую важную роль в этой истории, о благополучном завершении событий, потому как предполагал, в какой большой тревоге находятся они, ожидая возвращения раиса и его гнева.

Халдей ускакал, а я присоединился к бею из Гумри. Наши лошади уже шли рысью, когда мелек крикнул нам вслед:

— Приведите с собой бервари, они будут нашими гостями!

Я уже хорошо знал дорогу, хотя деревья и кусты, заполонившие все обочины, делали ее довольно сложной. Не успели мы одолеть еще и половины пути, как нас остановили возгласом:

— Кто идет?

— Друзья! — отвечал бей.

— Скажите ваши имена!