— Ваша фамилия как?

— Маврин.

— Маврин? — снова полез в список. — Маврин?

А Дима, словно надеясь на чудо, молчал. Но чуда не произошло.

— Нету Маврина, — сказал прапорщик.

— Меня не сейчас призывают, — заторопился Дима, — позже. Но я тоже хочу сейчас. Можно?

В строю засмеялись.

— Оставить смех! — начальственно оборвал прапорщик. Но он, похоже, и сам едва сдерживал улыбку.

— Вам надо к военкому обратиться.

— К военкому?

— Да.

— Прямо сейчас?

— Если примет.

— А он здесь?

— Все! — поморщился уже прапорщик. — К военкому, я сказал, к военкому, не мешайте, — и повернулся к строю.

— Так! Становись!

Оркестр заиграл «Прощание славянки», неровной колонной прямо по мостовой двинулись призывники, побежали следом родственники и зчакомые, заплакала девушка с гитарой. Она смеялась и плакала одновременно. Как-то совсем неуместно заулыбалась, махая рукой, а потом утерла слезу и снова улыбнулась. Тот бритый наголо гитарист не оборачивался ни на слезы, ни на смех, уходил все дальше и дальше. Оркестр играл «Прощание славянки».

Дима остался один.

В подзаржавевшем висячем замке ключ повернулся со скрипом. Хава раскрыл дверь сарая и бросил замок куда-то внутрь — тот загремел.