Потом он слышал, как пуля щелкнула в кустах по веткам и листьям…

Торопливо схватил он лошадь за повод и отвел в кусты.

Лошадь сейчас же нагнула голову, пробовала щипать траву, но ей мешали удила… Она попыталась избавиться от них, ворочая между ними языком и медленно двигая челюстями. Удила глухо стучали о зубы… Потом она опять схватила траву и стала втягивать в рот, все время путаясь удилами, три или четыре стебелька, какие ей удалось сорвать.

Крюков тоже поставил свою лошадь в кустах.

— Надо его атаковать, — сказал Зиновьев.

— Их там двое, — заметил Крюков, — я видел… Да и потом как мы их атакуем? Видишь, какой обрыв. А за ручьем болото… А если обойти, — они разве станут нас дожидаться?

Опять свистнула пуля и сейчас же почти с ней одновременно — другая… Выстрелы слились так, будто один выстрел вылетел из другого.

— Двое и то, — шепнул Зиновьев, останавливая глаза на Крюкове.

Он и сам не знал, для чего он заговорил шопотом… Будто враг, спрятавшийся за пригорком, мог его слышать.

— Ты их видишь? — спросил Крюков.

Зиновьев отрицательно покачал головой.

— Их двое, — повторил Крюков, — и они нас тоже плохо видят, еще хуже, чем мы их, потому что солнце бьет им почти в глаза.

И вдруг он схватил Зиновьева за руку одной рукой, а другой рукой указал в сторону пригорка.

— Вон они, — сказал и он. — Видишь?

Теперь и он тоже понизил голос… Он все не выпускал руки Зиновьева, крепко надавливая на его пальцы…

— Вон, вон, гляди…

Внезапно он шатнулся.

— Опять целятся…

И он медленно разжал пальцы и выпустил руку Зиновьева.

Потом он совсем неожиданно для Зиновьева, будто что его толкнуло, вскочил, поднял против груди, согнув в локте, левую руку, так что локоть на сгибе приходился ему в уровень с губами и закрывал губы, откинулся немного корпусом назад и прицелился из револьвера, положив его барабаном на сгибе локтя…