Хлопнул выстрел.

Реденькая синеватая дымка на мгновение, точно легкая скомканная газовая паутина повисла против дула револьвера и сейчас же растаяла…

Зиновьев тоже выстрелил.

За своими выстрелами они не слышали выстрелов противников — видели только, как вспыхнули за пригорком один за другим два огонька.

Затем они, как по уговору, переглянувшись и не сказав ни слова, перебежали от кустов к краю обрыва, спрыгнули вниз и залегли за камнем.

III

III

Нагановские револьверы бьют замечательно точно и на сравнительно порядочное расстояние.

Но и при учебной стрельбе иногда сфальшивит рука или глаз.

А тут приходилось стрелять не по деревянной мишени, а по врагу, вооруженному, по-видимому, очень хорошо… Приходилось защищать свою жизнь…

В первую минуту всякие другие соображения у Крюкова отошли на задний план.

Неприятелю, правда, было трудно целить по нему и Зиновьеву: мешало солнце. Солнце должно было светить прямо в глаза этим невидимым врагам, скрывавшимся в густой траве за бугром… Все выгоды позиции были за ним и Зиновьевым. Но разве может спорить револьвер с винтовкой. Впрочем, он и об этом мало думал: о том, что у врага винтовки, а у них револьверы… Запав за камнем и сняв для предосторожности шапку, пристально, не двигаясь, смотрел он на бугор…

Несколько раз ему казалось, будто там что-то краснеет в траве и шевелится… Тогда он напрягал зрение, вглядывался еще пристальней, сжав плотно губы, наморщив брови, не шевелясь, не двигаясь… Но у него начиналась резь в глазах, то красное, что шевелилось в траве, превращалось в круглое радужное пятно, выплывало из травы и плыло медленно навстречу его напряженному взору, совсем застилая зрение.

А когда он переводил глаза на траву, около себя, радужные круги выплывали и над травой, и трава казалась не зеленой, а жёлтой…

Через минуту он опять останавливал глаза на бугорке?..

Вот он — этот бугорок… И за ним притаилась смерть и зорко смотрит и ждет своего времени…

Злость поднималась в нем и какая-то ожесточенность. И казалось ему в эту минуту, если он ненавидит кого-нибудь в мире, так только тех двух, укрывшихся за бугром. Почему они спрятались там и сидят, и не выйдут, и сторожат, не поднимет ли головы он или Зиновьев…

Небось, ведь знают, что у них с Зиновьевым только шашки да револьверы. А у них — винтовки. Струсили, значить. Им овладевало нервное состояние. Он сознавал, что еще несколько времени, — и он не вытерпит, вскочит опять, как тогда, на ноги и что-нибудь крикнет… Всего насколько минут лежал он за камнем, но ему уж было невыносимо лежать так — точь-в-точь как когда лихорадка и лежишь на кровати, и всякое положение, которое принимаешь, кажется томительным…