— Хорошо будет, Колокольчик.

— Но я не знаю ни слова по-русски.

— Ну, полно, зачем на себя клеветать, — оживленно подхватил он, довольный тем, что Лора не замкнулась в себе. — Кое-что ты знаешь.

— Лью-бо-вь... ка-ла-кол-ши, — с усилием сказала она. — Это так мало.

— Нет, это много.

Губы ее тронула благодарная улыбка.

Погожий февральский день близился к вечеру, когда «Наргиз» вошел в бухту Золотой Рог. Огромный город раскинулся на прибрежных холмах по обеим сторонам неширокой бухты. Там и тут среди зданий, как пальцы, торчали минареты. Михаил сразу узнал знакомый по открыткам огромный купол Айя-София. По краям бухты, казалось от самой воды, вздымались трубы заводов, верфей. Множество мачт с трепетавшими на них под легким бризом флагами виднелось в стороне Ункапаны. Сдержанный шум катился над водами со стороны города и Галатского моста.

— Ну вот, — весело сказала Лора, как видно, довольная окончанием морского путешествия. — Здесь-то мне, верно, и придется укрощать бенгальских тигров — ведь отсюда недалеко до Индии, не правда ли?

— Всего каких-нибудь пять тысяч километров.

— О, для нас с тобой это сущие пустяки.

Михаил видел: она храбрится; на самом деле ее угнетает неизвестность.

«Наргиз» ошвартовался у Галатской пристани. Тотчас на борт взошел офицер в сопровождении двух полицейских. Полицейские стали у трапа, а офицер скрылся в капитанской каюте. Сейчас, сверяясь со списком, он начнет проверять паспорта членов команды. Там же у капитана хранились паспорта четы Сенцовых. «Пронесет или не пронесет?» — шагая по палубе, думал Михаил. С той ночи как перешел польскую границу, эта игра в чет-нечет успела стать привычной. Томительно потянулись минуты. Вскоре на палубе появился Ахмед-Оглы, хмурый и озабоченный. Увидел Донцова, знаком пригласил в каюту. «Не пронесло», — екнуло сердце.

Поднявшись ему навстречу, полицейский офицер сказал:

— Господин Сенцов, соблаговолите вместе с вашей супругой пройти в полицейский участок порта. Не беспокойтесь, мы вас не затрудним, ваши чемоданы будут доставлены туда моими людьми.

«Черт возьми, откуда у полицейских чинов эта парикмахерская любезность? — испытывая чувство раздражения, и досады, спросил себя Михаил. — Можно подумать, что все они воспитываются на чтений великосветской хроники».

— Не понимаю, эффендим, чем мы провинились перед турецкими властями?

— Я вас и не обвиняю, Сенцов-эффендим. Но в ваших паспортах есть отметка о высылке из Франции, а въездных виз нет.

— Да ведь мы не пассажиры.

— Но и не моряки.