— Мы требуем ответа точного и полного, — с угрозой в голосе повторил Стефан. — Когда умер Нойхойзер?

Герзиг совсем отвернулся от Стефана и, предоставив ему только роль переводчика, обратился ко мне:

— Господин комендант, вам хорошо известно, что солдат вермахта Нойхойзер был отпущен из клиники по вашему распоряжению. Если он потом где-то умер, то я об этом ничего знать не могу. И вопрос, заданный мне, звучит по меньшей мере странно.

— Почему вы отказывали жене Нойхойзера в свидании с мужем? — спросил я.

— Этот вопрос мне уже задавал господин полицеймейстер. Могу повторить: мне известны законы военного времени и статут военнопленных, находящихся на излечении.

— Значит, вы утверждаете, — уточнил я, — что Нойхойзер ушел из клиники здоровым?

— Не совсем здоровым, точнее — выздоравливающим.

— Янек! Приведи инженера, он, наверно, уже поел.

Очные ставки мне проводить не доводилось, но когда вошел Гохард, я догадался, что посадить его нужно так, чтобы оба хорошо видели друг друга. Инженер вежливо поклонился Герзигу и занял указанное мною кресло. Герзиг коротко кивнул.

— Вы знаете этого господина? — спросил у него Стефан, указывая на Гохарда.

— Конечно.

— Повторите, господин Гохард, то, что вы нам говорили о Нойхойзере.

Инженер, державшийся после посещения столовой более уверенно, снова рассказал, как видел Нойхойзера сначала здоровым, а затем умирающим.

У Герзига не дрогнул ни один мускул. Он ждал продолжения.

— Что скажете вы, господин профессор? — с язвительной усмешкой спросил Стефан.

— Вы рассказали господам, с каким заболеванием лежали в моей клинике? — обратился Герзиг к инженеру.

— Да, — сказал Гохард, — они знают, что я был ранен и контужен.

— Это все? — спросил Герзиг.

Не понимая, чего мы добиваемся, Гохард испуганно взглянул на меня:

— Я ничего не скрыл, господин комендант, поверьте мне. Я не знаю, что хочет от меня господин профессор.