- Может, и так, - сказал Мисаилов, - а может, просто новых людей боятся, оттого и глаза отводят.

Харбов подумал и посмотрел на Николая Третьего. Тот притомился и в ожидании молока клевал носом.

- Коля, - сказал Харбов, - придется идти в разведку.

Коля маленький вздохнул, но беспрекословно встал из-за стола и вышел. Он вернулся минут через пятнадцать. Мы уже ели, когда он молча вошел, сел, взял ложку и стал хлебать из общей миски.

- Ну? - спросил Мисаилов.

Коля маленький кивнул головой.

- Проходили, - сказал он. - Старик их перевозил.

- Когда?

- Вечером вчера. И Савкин шел с ними. Мы отставали, но шли правильно.

Спали мы недолго. Старик, кряхтя, перевез нас через Лузское озеро, и часа через два мы подошли к озеру Ик. Можно было бы переехать на лодке два сливающихся озера - Ик и Монастырское, но лодки не было. Как мы ни устали, надо было идти тропой, огибавшей озеро.

Мы шагали, не думая ни о чем, чувствуя, что еще шаг, еще два шага - и остановишься, упадешь. Харбов пробовал затянуть песню, но и это не помогло. Никто не стал подтягивать, да и он сам пел так вяло, что даже слушать было неловко.

Дядька покряхтывал, иногда останавливался откашляться и, задыхаясь, догонял нас. Колька маленький, красный, потный, шагал стиснув зубы, и на лице его было написано, что он, может, и свалится, но не остановится ни за что. В этом молчаливом мальчишке таилась мужская душа. Мы с уважением поглядывали на него и понимали, что не к чему задавать вопросы, которые в этих случаях задают детям: «Не устал ли? Может, отдохнешь?»

На тракте путника утешают верстовые столбы. Как бы он ни устал, у него есть интересное занятие: вот еще столб - значит, пройдено столько-то, осталось столько-то. Все время видны результаты усилий. А здесь - шагаешь, шагаешь, и ничего не известно, сколько прошел, сколько еще осталось. По сведениям Харбова, до Носовщины было восемнадцать верст.

- Кто их считал, эти версты! - бормотал дядька. - Баба мерила, да оборвала веревку. Говорится: «Карельский верстень - поезжай целый день».

Мы шли долго, но я не могу описать дорогу. Шли, шли, спотыкались, чувствовали, что теряем последние силы, молчали и шли, и лес был все такой же, он ничуть не менялся, как будто мы шли по кругу и снова и снова проходили те же места.

Лес вдруг отступил. На маленьком расчищенном участке зеленел овес. Казалось, деревня совсем близко. Но снова стволы сомкнулись, и опять мы шагали, чувствуя, что теряем силы, что сейчас упадем, и опять не падали и шагали дальше. А потом тропинка вдруг пошла вниз, и между деревьями сверкнуло озеро. Мы вышли на берег. Напротив была деревенька. Перевоза не было. Мы стали кричать. Деревенька - как вымерла. Потом из избы вышел человек, вгляделся, приложив козырьком руку к глазам, и опрометью бросился к лодке. Минуты не прошло, как он уже торопливо греб.