Понравилось ему и то, что какое-то особое дело Катайков доверил не кому-нибудь, а Гогину и ему. Значит, им доверяют больше, чем другим. Он с охотой сошел с тропинки и вслед за Гогиным углубился в лес.

Идти было не трудно, хотя приходилось раздвигать ветки руками. Они шли под уклон, земля становилась мягкой, подавалась, и скоро под ногами захлюпала вода. Лес редел. Началось мелколесье - молодые березки и елочки. Между высокими кочками поблескивала вода. Савкин увидел чистое небо, белые облака, солнце, светившее прямо в лицо.

Было часов пять утра.

Савкин обернулся. Гогин шагал за ним и улыбался своей всегда одинаковой странной улыбкой. Длинные руки он сунул в карманы.

- Далеко еще идти-то? - спросил Савкин и тоже улыбнулся. Естественно, что, когда человек глядит на тебя и улыбается, надо улыбнуться в ответ. Так как у Савкина было хорошо на душе, то ему и Гогин нравился и улыбка его казалась признаком добродушия.

- Не, недалеко, - ответил Гогин и улыбнулся еще веселее.

Постарался и Савкин сделать свое лицо еще более веселым и дружелюбным.

Гогин вынул левую руку из кармана.

- Поди-ка сюда, - сказал он неопределенным голосом и, по-прежнему улыбаясь, поманил Савкина.

Савкин, тоже улыбаясь, повернулся и сделал несколько шагов навстречу Гогину.

И вдруг непонятно каким образом Гогин стал двигаться по-другому. Казалось, так же, как прежде, были поставлены его ноги, так же, как прежде, чуть приподняты плечи. Но Савкин почувствовал, что все это будто бы разболтанное, ленивое, вялое тело напряжено и собрано, как для прыжка.

Еще не понимая, в чем дело, Савкин испугался. Перестав улыбаться, он стоял, глядя на Гогина с ужасом.

- Поди-ка, поди-ка сюда! - повторял Гогин как-то механически, будто не думая, что говорит, и все улыбался, тоже как будто забыв снять улыбку с лица.

И теперь улыбка, раньше казавшаяся Савкину веселой и доброжелательной, стала казаться нечеловеческой и страшной. И все в Гогине показалось ему нечеловеческим. Звериная повадка вдруг обнаружилась в Гогине, хотя видимо он не изменился. Он вытащил из кармана правую руку. Какая-то черная полоса пересекала его пальцы. Савкин не знал, что это называется кастетом, но то, что кулак приготовлен для удара, и то, что удар будет страшный, Савкин почувствовал. Его охватил такой ужас, что он даже не побежал. Стоя перед Гогиным и в упор глядя на него, он только закричал отчаянно.

- Поди-ка, поди-ка сюда, - все повторял, улыбаясь, Гогин ласковым голосом.

А Савкин глядел на него и кричал дико, бессмысленно, и, только когда Гогин звериными прыжками стал надвигаться на Савкина, он метнулся, маленький мужичок, у кого впервые в жизни все складывалось счастливо. Он метнулся в сторону, продолжая кричать и понимая, что уже поздно; кричал отчаянно и громко до той секунды, пока левая длинная рука Гогина не схватила его за шиворот, а правая длинная рука, на которую был надет кастет, не нанесла точный сильный удар в висок.