– Надь неудобно, – сказал Колчак, – давай Андрея пригласим на минутку?

– Только на минутку, не больше.

Она привела Андрея и усадила на маленький стульчик, налив ему в коньячную рюмку водки.

– Наденька, а мне можно вместо водки коньяку налить? – спросил он.

– Коньяк, для настоящих мужчин, а женщинам водка. Ты выпивай, кушай и уходи. У нас с Колчиным важный разговор будет.

Он, молча, выпил водку, закусил её маринованной селёдкой и вытер пальцы салфеткой:

– Я знаю, о чём вы будете говорить. О моих марках, – сказал он.

– Прямо, только и забота нам думать о твоих марках. Пора давно забыть про них. Они где – ни будь, распространились уже за бугром, – задела за живое его Надежда, – контрабандистам в нашей таможне сейчас раздолье. Секретное оружие за кордон вывозят, а твои марки, которые весят не больше пятисот грамм и подавно провезут.

– Андрей, а что действительно твоя коллекция была такая дорогая? – поинтересовался Колчак.

– Это, смотря в какой стране её продавать, – сказал он, – если у нас в России то поменьше. Если во Франции или Бельгии, то на них беспечно можно жить до конца своей жизни, купаясь в роскоши, и детишкам ещё перепадёт. Но я никогда не думал о продаже, они для меня бесценны. Я продаю только двойников.

– Хватит о марках, закрывайте эту тему. Давайте за мои погоны выпьем, – предложила Надежда, да я сниму эту амуницию, мне в ней тесно.

Они выпили.

– Теперь уходи, – сказала Надежда Андрею.

– Наденька ну дай мне покушать немного колбаски и спаржи, и я уйду к себе, – упрашивал он её.

– Ешь, но я боюсь, что тебе моя пища комом в горле сейчас встанет.

Она встала, сняла с себя галстук, затем форменную рубашку и положила сверху кителя. Затем она щелкнула застёжками лифчика, и он у неё оборвался, словно тетива у лука и упал на пол, обнажив не потрепавшие красивые груди.

Всё это она проделывала с необыкновенным изяществом, Андрей смотрел на неё и Колчака и чуть не плакал. Колчак отвёл от неё взгляд. Она подошла к столу и прикурила сигарету:

– Всё уходи, немедленно, – показала она Андрею на дверь, – остальное бельё я буду снимать при настоящем мужчине. В холодильнике наложишь себе гречку и котлету и продолжай свой ужин на кухне. Ты здесь не нужен!

Он раздавленный и оскорблённый, согнув спину перед Надеждой, как бы кланяясь ей, повернулся и пошёл в кухню.

– Надя, так нельзя это до невероятности жестоко, – укорил её Вовка. – Он в таком состоянии может в петлю залезть, напишет предсмертную записку. И тебе нарисуют статью за умышленное доведение человека до самоубийства.