– Саша, – представился он минут через пятнадцать нашего разговора, когда настало время познакомиться.

Саша выглядел весьма колоритно, он умел рассказывать истории, делал это с большой охотой, и в его речи почти не было знакомых моему уху городских слов-паразитов. Это была чистая и приятная русская речь, складная. Он рассказывал интересно. Но, в то же самое время, он и умело слушал, не перебивая и стараясь уловить каждое слово, когда я рассказывал ему о нашем с Серегой походе, о найденной на лесной дороге немецкой каске и выкопанном на поле диске от ППШ. Моя собственная речь казалась мне сбивчивой и не такой складной, как речь этого человека. Он был явно старше нас с Серегой, примерно лет на десять.

Совершенно не напрягаясь, рассказал нам о его знакомых из поискового отряда, которые копают оружие и награды, которые выпивают в лесу и выменивают друг у друга разные находки так, как школьники в моем детстве обменивались вкладышами от жвачек.

Незаметно для нас за беседой прошло около получаса. Серега все это время стоял рядом и лишь изредка задавал вопросы Саше, но большей частью это был диалог между нами двоими. Я также рассказал ему о том, как мы со Стасом пару лет назад копали в районе Нарских прудов, как нашли Серегу с дачей в Некрасово, как встречали в лесу других копателей и как осушали колодец совсем недавно с помощью мотопомпы. Я даже рассказал ему о том, как мы с Серегой выкопали этой весной клад с серебряными царскими монетами и облигациями 1917 года. Правда, я умолчал о конкретном месте находки и ни словом не обмолвился о найденном с этими вещами револьвере.

Как мне показалось, этот Саша был весьма заинтригован знакомством с нами. Мы все втроем говорили на одном языке, в нас во всех был дух авантюризма и мы все, так получилось, оказались в одном месте в лесу. Комары уже начали совсем заедать нас, да и, стоя без движения, я начал замерзать. Кстати, как оказалось, Саша тут в лесу был совершенно один, и в лесах Калужской области он был неделю также в одиночку. Для нас с Серегой это звучало весьма непривычно, ведь никто из нас никогда ранее не додумался ехать на места боев один.

Увидев, что нам не стоит опасаться друг друга, мы все решили продолжить копание по намеченному плану.

Мы ходили с металлоискателями по полянке, периодически переговаривались и делились информацией о том, у кого что попадается. Я копал гильзы, куски проволоки, непонятные фрагменты от частей автомобильной техники как раз в том месте, где нашел шильдик от «Мерседеса». В одном месте мне попался ржавый овальный фильтр от советского противогаза, рядом с которым была какая-то толстая кость. Саша с Серегой пришли посмотреть на мои находки, и общим быстрым решением она была идентифицирована как звериная. Больше там ничего не звонило, никаких других костей я лезвием лопаты наощупь не обнаружил. Понимая, что вряд ли это останки человека, я положил эту кость обратно в яму вместе с противогазным фильтром и засыпал яму землей с отвала. Это место было как раз на выезде с полянки, в еле заметной дорожной колее. Сколько тут еще хлама намесили колесами за 2 года, пока эти места были в оккупации? А сколько еще времени тут стояли войска уже после того, как немца погнали на запад? Автобаты, санитарные части, оружейные мастерские и хозяйственные взводы – все это легко могло перебывать здесь на полянке у Минского шоссе в 1941—1945 годах. Главная дорога на Запад, единственное шоссе, основное направление движения: здесь у Минского шоссе находок можно сделать огромное количество, причем их тут будет гораздо больше, чем в лесу перед Долиной Славы.