– Да, папаша, – с готовностью откликнулся брат Ульриха. – Што телать? Только прикашите!

– Спустись в каюту и отыщи мне мушкет. Пора согнать с гнездышка птичку, из-за которой мы не можем сдвинуться с места! Тут тебе делать все равно нечего.

– Карашо, папаша.

– Да возвращайся, пока Дэвис снова не начал стрелять!

– Лечу как птица, папаша, – пообещал немец и поспешил к каюте.

Должно быть, его исчезновение не осталось незамеченным: с мачты послышался ураган проклятий.

– Что вы там замышляете, Каменная Башка? – перекрывая свист ветра, прокричал Дэвис. – Уж не задумали ли вы поджечь судно?

– Я всего лишь пытаюсь заставить тебя спуститься, – отвечал бретонец. – А пожары я никогда не любил. Зарядил ты там свое ружьишко?

– Нет пока, но, думаю, вскоре управлюсь. Чертов корабль так и бросает из стороны в сторону, порох сыплется из рук.

– Рад это слышать.

– Я вас еще прикончу, не сомневайтесь.

– И все ради того, чтобы перехватить какие-то воображаемые письма?

– Письма у вас, и мне это прекрасно известно! – вскипел Дэвис. – Это все, что мне нужно!

– Еще бы, ведь тебе за них дадут целое состояние! – с презрением откликнулся Каменная Башка. – Острое письмешательство.

– Маркиз лично сообщил мне, что письма у вас.

– Так, значит, когда мы отчалили, маркиз находился в Нью-Йорке? Неужто ему показалось мало ранения и он явился за добавкой?

– До этого мне дела нет. Чума и ад! Вот уже в третий раз я рассыпаю проклятый порох!

– Послушай-ка, Попугай! А не срубить ли нам мачту с тобою вместе?

– Папаша! – прыгнув за баррикаду, проговорил запыхавшийся Вольф. – Я принес тва пистолета.

– А мушкеты?