— Эй, приятель! Зря ты так плетешься. На дороге грязи по уши, пора и ночлег искать. Только к папаше Баньеру и соваться не стоит, там уж битком набито!

— Да, старина, — отвечал сыщик, — я уже чувствую усталость, потому что с утра скачу кроликом, да щиплю травку.

— Ого! — удивленно воскликнул Кузен, добавив: — Когда травку щиплют, на то бывает особая причина.

— Да, я хожу за тем, кто с огнем.

— А ты бывал в лесу?..

— И в лесу, и в долу.

— Топай парень. Ты, видать, местный, — заключил бандит, протягивая руку. — Почему я тебя раньше не встречал?

— Это неудивительно. Я из Парижа. Шарль Руйон, Менар Мясник, Даяр и Тибане мои друзья.

— А, так ты парижанин! — с несколько презрительным видом сказал Кузен.

— Да, я столичный разбойник, — отрезал сыщик, — и не советую принимать меня за «незрелый виноград» (начинающего вора). Я «стряпаю бумажки» (подделываю документы), но это не мешает иногда «побаловаться красным хлебом» (убивать и грабить). Я уже «срубил три дуба» (убил троих), и «старик подписал мне пропуск» (судья приговорил меня к смерти). Немало найдется среди «тех, кто прячется в сухостое» (разбойников из провинции), кто и того не сделал.

— Не сердись, приятель, — снова заговорил Кузен, убежденный списком заслуг, перечисленных бандитом-самозванцем на отборном воровском жаргоне. — А как тебя зовут?

— Отпетый, — наугад ответил Лесерф. — А тебя?

— Кузен! Знаешь, сегодня вечером будет хорошее дельце. Тут, по соседству, в Эзервиле. Попросись на ночлег к Белье. Увидишь, там такая большая ферма в двух ружейных выстрелах от деревни. Главное, не подавай виду, что меня знаешь. Увидишь, что значит как следует повеселиться.

Беседуя, оба путника незаметно свернули в сторону Эзервиля. Кузен по-прежнему вел лошадь в поводу. В это время их нагнал рослый молодой человек, рядом с которым шла девушка с наглым лицом, настоящая бой-баба.

— Это Рыжий из Оно и его подружка, — сказал Кузен, хитро улыбнувшись парочке, — их ты тоже увидишь на ферме. Посмотришь, на что они способны. Рыжий бесится, потому что этим вечером не он командует. Фэнфэн поручил поджарить папашу Белье Толстяку Нормандцу. Ладно, Отпетый, до встречи!

— Прощай, Кузен.

С видом человека, который только и мечтает, как бы растянуться на охапке свежей соломы, сыщик прибавил ходу, а Кузен тяжело поднялся в седло и поскакал вперед, подпрыгивая на ухабах. Лесерф пришел на ферму минутой раньше и увидел высокого, крепко сложенного человека, дружески беседующего с другим, похожим на него как две капли воды. Сыщик догадался, кто из них хозяин, и сказал: