Друзья с жаром пожали друг другу руки и капитан отправился в Базош.

Мировой судья также покинул Ружмон и поспешил к своему коллеге из Ашера, чтобы сообщить обо всем случившемся и обсудить меры безопасности, которые надлежало принять ввиду войны, объявленной Фэнфэном.

Супруги Фуше, хоть и были вне себя от счастья, вновь обретя любимого племянника, а вернее сказать, приемного сына, с замиранием сердца предчувствовали скорое расставание. Они собирались возвращаться на ферму Готе, расположенную вдалеке от любых сколько-нибудь значительных поселений, и опасались мести Фэнфэна. Питуа, который находил выход из любых затруднений, озарила гениальная мысль.

— Ну, чего-чего, а места тут полно, — сказал он тоном человека, много повидавшего на своем веку. — Хватит на целую деревню. Попрошу Блэрио… господина Жана, пусть мадемуазель устроит это… Она такая добрая, любезная, уж найдет уголок, где вы будете и в безопасности, и с нами рядом. Я-то ведь должен где-то жить, ну а вы со мной…

Это и было первой просьбой, с которой Жан обратился к Валентине. Излишне говорить, что ее тут же исполнили.

Встретившись после стольких злоключений и страданий, молодые люди едва успели обменяться несколькими словами, настолько стремительно разворачивались вокруг них события.

Появление Блэрио и Питуа, их невероятный рассказ, потрясающее письмо старого виконта, как бы явившегося с того света, покушение Фэнфэна, самоотверженный поступок Жана, болезнь, поразившая графиню де Ружмон… Все это не оставило места для взаимных излияний. А Жану и Валентине так много нужно было сказать друг другу! Душераздирающие откровения, горячие признания, рассказы о горьких разочарованиях, несокрушимых надеждах, которые выдержали испытание долгой разлукой, клеветой, близостью смерти и устояли несмотря ни на что, ждали своего часа. Чувство долга заставляло влюбленных хранить молчание и удерживало на губах слова, рвущиеся из их сердец, зато с каким красноречием и нежностью говорили их глаза! О, прекрасные мгновения, пережитые вопреки тревогам и огорчениям! О, вершины счастья, маячащие впереди, невзирая на неясное будущее!

Как счастлива была Валентина, уступая Жану часть той власти, которой ее наделили обстоятельства! На все обращенные к ней вопросы — касалось ли это обороны замка, водворения супругов Фуше в маленькой комнатке над службами, распределения обязанностей, выяснения отношений с властями и других дел, требовавших опыта и влияния, — она отвечала:

— Как хотите, Жан! Я уверена, друг мой, вы примете верное решение.

Старый шевалье Фарронвиль, потрясенный драмой, только что произошедшей в гостиной, стоял в полной растерянности и, не в силах собраться с мыслями, наконец решился заметить Валентине: