В школе были созданы особые бригады для заготовки продуктов. Рано утром они отправлялись на рынок, где покупали продукты у женщин, приехавших из провинции. Для того, чтобы готовить по-венгерски, нужны деньги, и притом немалые. Поэтому мы скоро продали все лишние вещи, которые у нас имелись. А поскольку мы получили новое обмундирование, то в первую очередь продали свои полушубки.

Дюла Рац был недоволен нашей распродажей, но другого выхода у нас не было.

Для нашей свадьбы тоже нужны были деньги, поэтому Пишта продал свою семейную реликвию — карманные часы, а я — шерстяную юбку. По общему решению Якубович продал лошадь.

Нас часто навещал Золтан Ваш, который постоянно ездил из Москвы то в Киев, то на фронт. Ему было поручено подобрать венгров для партизанской школы.

— Нам нужно спешить! Советская Армия приближается к границам Венгрии, и скоро нам негде будет партизанить! — говорил Ваш.

Он сказал нам, что в ближайшее время сюда приедут несколько сот венгров из лагерей военнопленных, которые изъявили желание стать партизанами.

Ваш охотно остался у нас обедать. Он обожал венгерскую кухню.

Противник стал чаще и активнее бомбить Ровно. Военный комендант города приказал на ночь покидать город. Как только темнело, гитлеровские бомбардировщики волна за волной появлялись над городом и бомбили его. Скоро некоторые районы превратились в сплошные развалины. Партизанское командование распорядилось переселить нашу школу в одно из сел неподалеку от города. Вскоре мы все переехали туда.

Дома в селе были разбросаны по склонам холмов. Большие богатые дома стояли у подножия холмов, окруженные садами и огородами. Домишки победнее тесно лепились друг к другу, образуя несколько улиц. Сбоку от большой площади в центре села протекал ручей, вдоль которого росли развесистые ивы. На другом конце площади стоял длинный сарай, который мы быстро переоборудовали под склад.

Мы, венгры, расположились в холмистой части села, так как нас очень привлекали сады с фруктовыми деревьями, где мы себя чувствовали почти как дома, да и пейзаж там был очень похож на наш задунайский. Штаб школы разместился возле волейбольной площадки. На ней же развернули в палатках полевую кухню, а рядом поставили столы и скамьи.

Возле каждого дома имелись просторные сараи. Мы убрали их, застлали соломой спальные места, а перед ними поставили столы и скамейки. Чуть повыше сараев, в домике на склоне холма, поселился Дюла Рац. Оттуда хорошо просматривалось расположение школы. Командиром нашей роты стал Золтан Ерлеи. Мы с Пиштой обратились к нему с просьбой выделить нам какое-нибудь жилье, где мы могли бы быть вместе. Разрешение мы получили, по жилье нужно было искать самим. Обошли почти все домики, стоявшие вдоль ручья, и наконец остановили свой выбор на длинном доме, за которым раскинулся великолепный сад с фруктовыми деревьями и цветником. Под окнами рос жасмин, щедро расточая свой аромат. Хотя во дворе сердито лаяла черная лохматая собака, мы все же решили поселиться в этом доме. Одну из комнат почти полностью занимала громадная русская печь, на которой вполне могли спать два, а то и три человека. На ней спали хозяева. Отсюда дверь вела в нашу комнату, где стояли две кровати с уложенными чуть ли не до самого потолка перинами и подушками, накрытыми вышитыми покрывалами и накидками. Со стен на нас смотрели многочисленные иконы, обвешанные накрахмаленными рушниками, искусно вышитыми руками украинских женщин. Посреди комнаты стоял стол, накрытый белоснежной скатертью, на которой красовался букет великолепных роз. Правда, в доме уже жил партизан радист, которому нравился не столько сам дом, сколько жирные щи, которые превосходно варила хозяйка. И варила она их столько, что могла накормить всех. Наше вселение отнюдь не было мирным, но мы твердо стояли на своем, и радисту пришлось согласиться.