— Раздеться!

Пленные с изумлением посмотрели на русского майора, вернее, на венгра в русской форме, не понимая, чего он от них хочет.

— Раздеться! Разве я не ясно приказал?! — грозно повторил он.

Пленные начали раздеваться.

— Поменяться местами! А теперь быстро одеться! — громко приказал Гарашин.

Так произошло переодевание.

Среди вновь прибывших люди были самые разные. Одни решили пойти в партизаны потому, что ненавидели гитлеровцев; они были патриотами своей родины и хотели сражаться за освобождение Венгрии. Были здесь и такие, кто рвался получить в пользование земельный участок в двадцать пять хольдов, который полагался в новой демократической Венгрии тем, кто с оружием в руках сражался за освобождение страны.

Однако все они, независимо от причины, побудившей их пойти в партизаны, были откровенны, честны и готовы к любым трудностям.

Вечером к нам пришел незнакомый мужчина в советской военной форме. На вид ему можно было дать лет пятьдесят.

— Спорим, что это врач, — сказал Пишта.

Незнакомец подошел к нам и по-русски поздоровался, мы ответили ему по-венгерски. Тогда и он заговорил по-венгерски.

— Я Шандор Ногради, представитель заграничного бюро нашей партии, — сказал он нам.

Все мы очень обрадовались ему, так как сразу же после его слов почувствовали, что мы не одиноки, что среди нас находится официальный представитель, который позаботится о нас в случае необходимости.

Затем товарищ Ногради выступил перед нами с докладом, в котором много говорил о демократии, о единстве народа, о свободе и разделе господской земли. Мы, готовясь к новой жизни, внимательно слушали его, веря каждому его слову. Лишь у некоторых офицеров запаса возник вопрос, который они и задали Ногради:

— Правда ли, что речь идет о действительных демократических свободах? Не получится ли так, что после освобождения страны о них попросту забудут?

— Вопрос этот серьезный, и мы относимся к нему серьезно. Борьба за социализм на этом не закончится, а будет продолжена, — спокойно ответил Ногради.

Затем произошло распределение на взводы, командирами которых стали Марци Сёни, Дюла Уста и Пишта. Я, разумеется, попала во взвод Пишты.

Вскоре прибыли преподаватели, начались регулярные занятия. Особенно нам нравились занятия по подрывному делу. Мы выходили на шоссе или на железную дорогу, где устанавливали различного типа мины.

Мы закапывали учебную мину под полотно дороги, а бикфордов шнур или провод электровзрывателя выводили подальше в поле или в лес, где к его концам присоединяли стограммовую толовую шашку, детонировавшую в тот момент, когда машина проезжала по минированному месту. Происходил негромкий взрыв, услышав который водитель останавливал машину, выходил из нее и проверял колеса, чтобы удостовериться, не лопнул ли баллон. Убедившись в том, что у него все в порядке, он недоуменно качал головой и снова садился за баранку.