— Что же нам теперь делать? — спросила я Пишту со слезами на глазах. Я была возмущена до глубины души. Это решение казалось мне таким несправедливым. Вот что мы заслужили после всего перенесенного нами! А ведь сам Ваш говорил, что генерал Наумов был очень доволен Пиштой и даже представил его к награде.

Пишта молчал, что-то обдумывая про себя, а затем сказал:

— Я поговорю с Золтаном Вашем с глазу на глаз. Если же он и тогда не изменит своего решения, мы бросим партизанскую школу и немедленно уйдем на фронт с любой советской воинской частью!

Когда Золтан Ваш уезжал, мы подошли к нему и попросили взять нас с собой в город. Ваш не возражал. Не доехав до города, мы попросили его остановить машину, чтобы спокойно поговорить с ним по душам.

Пишта тихо, но решительно заявил Вашу, что наши отношения отнюдь не таковы, чтобы их можно было прекратить по приказу.

Однако Золтан Ваш оставался при своем мнении. Пишта разгорячился и стал говорить не выбирая слов. Ваш начал сдаваться, так как понял, что разлучить нас ему будет не так-то легко. Он попытался сменить тактику, чтобы успокоить Пишту. Так мы в тот раз и расстались, ни до чего не договорившись.

Наше спокойствие было нарушено. Пишта считал, что нам следует уйти из партизанской школы и вступить в советскую воинскую часть, идущую на фронт. Но для этого нам нужно было прежде всего попасть в Киев, в Штаб партизанского движения Украины.

В нашей школе было много радистов-венгров. Я лично занималась с Имре Сенеши и Золтаном Тендалем, учила их работать на ключе. Однако это были холостые тренировки, так как батарей питания на наших рациях не было.

Тогда я подала товарищу Ногради мысль съездить в Киев за батареями. Он согласился. Одна довезти батареи я не могла, так как они очень тяжелые, поэтому поехать вместе со мной было приказано Пиште.

Поезда тогда ходили еще нерегулярно и медленно, и мы решили ехать на машине. В войну как-то само собой установился такой обычай: военные машины, независимо от того, были ли это грузовики или легковые, подбирали на дороге голосующих военных и гражданских. На перекрестках дорог стояли военные регулировщики, управлявшие всем движением. Правда, иногда приходилось ждать по полдня, пока для тебя найдется местечко в машине, ведь они почти всегда были переполнены, а водители гораздо охотнее брали гражданских пассажиров, у которых в руках была бутылка самогона.

Наша поездка началась неудачно. В Ровно нас никак не хотел брать шофер попутного грузовика, но регулировщица, решившая помочь нам, настояла на своем, тем более что мы, пока она разговаривала с водителем, уже забрались в кузов. Шофер поехал, но вскоре свернул в какую-то боковую улочку и, остановившись, сказал, чтобы мы вылезали, потому что дальше он не поедет. Мы понимали, что это неправда, так как регулировщица видела его путевой лист, и, не обращая на него внимания, не только не слезли, но и улеглись в кузове спать. Водитель, убедившись в том, что имеет дело с опытными пассажирами, от которых невозможно отделаться таким простым способом, сел в кабину и поехал дальше.