— Пятилинейная, только стекло чуть отбито, — сказал он.

— Ой, что вы! — воскликнула Фирюза. — Мне лишь бы чуточку света!

Взяв лампу, она еще раз поблагодарила Андрея.

Минула неделя, Фирюза почти успокоилась. Лутфи-ханум относилась к ней как к родной дочери. И Фирюза, стремясь отплатить добром, вела все нехитрое хозяйство старушки. С Андреем она почти не виделась: он уезжал на рассвете на поля, а возвращался поздним вечером. Как-то, сидя верхом на лошади, увидел через ограду Фирюзу и весело спросил:

— Как живем, сестренка? Наверное, Мексета в школу уже собираешь?

Фирюзе опять стало весело от его голоса…

Ночью кто-то, просунув в щель лезвие ножа, отбросил крючок и открыл дверь. Фирюза вскочила, схватила Мексета, прижала его к груди и замерла — ни жива, ни мертва. В темноте слышалось чье-то тяжелое дыхание.

— Кто? — едва слышно произнесла Фирюза.

Страх ее вдруг прорвался надрывным криком:

— Андрей-ага! Андрей-ага, помогите!

— Умолкни! — злобно велел вошедший. — Я Айтмурат. Докатилась до того, развратная, что родственников уже не узнаешь! Брат тебе не нужен! Тебе рыжего агронома подавай!

— Брат? Это ты? — у Фирюзы отлегло от сердца. — Зачем пугаешь среди ночи?

Айтмурат ответил с гневом:

— Я пришел, чтобы зарезать тебя! Довольно позорить наш род! Сперва к Базарбаю сбежала, потом к следователю по ночам шлялась. Теперь начала путаться с каждым встречным! И покровителя нашла: Сайимбетова, сына плешивого Сабира. А знаешь ли ты, что Пиржан-максум весь род Сабиров проклял? Они нашу веру осквернили. Нас теперь мулла-ишан тоже проклянет. И все из-за тебя, презренная.

— Брат! Милый брат! Я ни в чем не виновата. Ребенком своим клянусь!

— Не ври. Почтенная Мохира-ханум, спасибо ей, глаза мне на все открыла.

— Старуха лжет! Она меня со свету сжить хочет.

Но Айтмурат уже ничего не слышал, ничего не хотел понимать. Мелькнул топор. Страшно, словно почувствовав, что матери грозит опасность, закричал Мексет.

— Андрей-ага! — вновь закричала Фирюза. Она отскочила, забилась в угол.

— Где ты, шлюха?