Все же не всю правду сказала она прокурору. Не полчаса, а гораздо больше провела она, прижавшись к глиняному забору, глядя на Ибрагимова. И не решалась постучать в окно.

Вывел ее из оцепенения выстрел. Фирюза вскрикнула и обернулась. В бледном свете луны она увидела человека в халате из бекасама с очень широкими полосами. Ни у кого в ауле не было другого такого халата, и Фирюза этим гордилась. Ей продала эту ткань подруга-продавщица из турткульского магазина, когда Фирюза собиралась выходить замуж.

Дома Базарбая уже не оказалось. Фирюза не стала спрашивать у родителей, где их сын. Не замечая проклятий, которыми осыпал ее Ержан-максум, она прошла в комнату. Открыла сундук и торопливо перебрала все, что было там сложено. Халат из бекасама исчез.

Фирюза опустилась на пол, уткнулась головой в окованный край сундука и беззвучно зарыдала.

* * *

Боль кольнула сердце. Фирюза, вскрикнув, проснулась. Пора вставать: подоить коров, развести огонь в очаге. Фирюза осторожно притронулась губами к посапывающему младенцу, вышла во двор.

Воздух был по-летнему теплым, хотя на траве лежала обильная роса. Бегом, как в недавней юности, помчалась Фирюза босиком по ласковой траве к ограде, где был сложен хворост. С охапкой в руках возвращалась она к дому, а у арыка, отделявшего двор от сада, ее уже поджидала свекровь.

— Вот так-то! — злорадно произнесла Мохира.

Она стояла, уперев руки в бока. И неожиданно закричала, пронзительно, бесстыдно:

— Люди добрые! Соседи любимые! Идите, гляньте на эту развратницу!

Из ближних домов выбежали заспанные хозяйки. Появились и мужчины.

— Где была, потаскуха! — потрясая жилистым кулаком, наступала на перепуганную Фирюзу старая Мохира. — Горе мне, люди! Мужа своего, сыночка моего родного Базарбая, гадина эта упрятала в тюрьму. Ребеночка своего, внука моего ненаглядного, средь ночи бросила, а сама снова шлялась.

Фирюза, испуганная и растерянная, пыталась сказать, что ей просто захотелось пробежаться по саду за хворостом, но ее слова только пуще разозлили старуху.

— Бессовестная! Зачем тебе понадобился хворост, когда у очага его полно!

В ярости старуха кинулась на Фирюзу, стала рвать на ней волосы, щипать и царапать.

Фирюза не сопротивлялась. Она покорно переносила побои до тех пор, пока старуха не вздернула подол ее платья. На миг перед всеми мелькнули ее голые ноги. Фирюза прижала платье к бедрам, заплакала.

— Оставьте вы ее в покое, бедную, — сказал один из соседей, удерживая за руки Мохиру. Но старуха с неожиданной силой вырвалась и снова кинулась к Фирюзе.

— На этой падшей даже белья нижнего нет! — вопила она. — Вы видите это, люди! О-о, позор моей седой голове! За что она бесчестит меня? — Мохира вновь вцепилась в Фирюзу острыми пальцами. И тут Фирюза не выдержала. Она оттолкнула старуху. Упав на землю, та дико закричала: