– Ну, друг мой, вы сочли это интересным? – спросил меня де Гранден, когда присоединился ко мне в вестибюле и взял меня под руку.

– Да, весьма, – признался я, и потом сказал немного сердито: – Я думал, вы тоже хотели его послушать – это была ваша идея прийти сюда. Что заставило вас убежать?

– Прошу прощения, – отвечал он с усмешкой, которая опровергала его слова. – Но было необходимо, чтобы я жарил другую рыбу, когда вы слушали речь преподобного джентльмена. Вы отвезете меня домой?

Мартовский ветер, после перегретой атмосферы молельного дома, пронизывал пальто насквозь, и я чувствовал, что невольно дрожу, когда мы ехали по тихим улицам. Странно, я также чувствовал себя довольно сонно и дурно. К тому времени, когда мы добрались до широкой, обсаженной деревьями авеню у моего дома, я отчетливо ощутил неприятное, постоянно растущее чувство недомогания, какое-то раздражающее необоснованное беспокойство. Воспоминания давно забытых лет теснились в моей памяти без всякого повода и причины. Мое сознание наполнили: случай с несправедливым преимуществом, которое я получил над младшим мальчиком в государственной школе; воспоминания о мелкой, бесполезной лжи, о случаях непослушания, совершенных, когда мне было не более трех лет; наконец, эпизод моей юности, который я не вспоминал около сорока лет.

Мой отец принес в дом маленького бродячего котенка, и я, с бессознательной жестокостью ребенка, напал на него, дразня этот жалкий пучок потрепанного меха; наконец, подбросил его почти до потолка, чтобы проверить байку, которую я часто слышал, что кошка всегда приземляется на ноги. Мой эксперимент оказался исключением, которое доказывало правило: бедный, полуживой кот упал прямо на спину, на твердый пол, немного помучился, и затем отказался от всех своих девяти кошачьих жизней.

После трепки, которую я получил, память об этом непреднамеренном убийстве еще долго преследовала мою мальчишескую совесть, и частенько я просыпался в ночи, горько плача в подушку и раскаиваясь.

Теперь, спустя сорок лет, мысль о смерти этого котенка вернулась так же отчетливо, как и в ту ночь, когда тщедушное маленькое тельце отдавало свою жизнь на нашем кухонном полу. Как я ни старался, я не мог выкинуть его из памяти, хотя потом уже казалось, что невольное преступление в моем детстве стало невероятным, несмотря на его истинную важность.

Я тряхнул головой и провел рукой по лбу, словно спящий, внезапно проснувшийся и отгоняющий затянувшееся воспоминание о неприятном сне, но призрак котенка, подобно призраку Банко[170], не исчез.