Легкие и прерывистые, но, несомненно, приближающиеся, мягкие шаги звучали на непокрытых ковром ступеньках лестницы, – ближе, ближе, пока высокая, медленно движущаяся фигура не попала в зону нашего обзора.

Одетая от груди до коленей в прозрачную черную шелковую ночную сорочку, в сандалиях с золотыми перемычками на обнаженных ножках, с черной вуалью на лице, Айдолин Четвинд медленно и очень осторожно спускалась по лестнице, поскольку вуаль мешала ей видеть. Одна рука была вытянута вперед, ладонью вверх, пальцы прижаты друг к другу; в другой она держала пучок из семи палочек зажженного, дымящегося китайского трута, заложенных между пальцами. И тяжелые, необычайно сладкие пары из китайских свечек медленно поднимались вверх, окружая ее голову нимбом, как зловещим облаком.

Прямо перед черным изображением индийской богини, к которому она подошла медленным, осторожным шагом, она остановилась, склонившись, а затем поставила трутовые палочки в крошечную миску с песком, что стояла у ног статуи. Сделав это, она медленно отступила на пять шагов, сняла позолоченные сандалии, сдвинула обнаженные ноги, а затем внезапно упала на колени.

Как ни странно, обычно замечают именно пустяки среди более важных событий; и я заметил, что, когда она встала на колени, вместо того, чтобы вытянуть ступни назад, она опустилась именно на пальцы ног.

Мгновение она оставалась на коленях прямо перед черным изображением, которое уже было окружено сильным облаком розового дыма; затем, судорожным жестом сорвала вуаль с лица, спустила сорочку с груди, подняла руки и скрестив их, ладонями вперед, передо лбом, склонилась долу, пока скрещенные руки и лоб не коснулись навощенных досок пола. Некоторое время она оставалась в позе полного самоуничижения, затем поднялась, высоко подняла руки над головой, скрестила их перед лицом и снова бросилась на пол в полной прострации.

Снова и снова она повторяла это коленопреклонение быстрее и быстрее, пока не начала качаться вперед – назад тридцать или сорок раз в минуту, и мягкое похлопывание рук по полу не начало отбивать ритмичную барабанную каденцию[221]. Началось прерывистое пение в нетерпеливых коротких вдохах:

Она на мгновение сделала паузу, – казалось, проглотила нарастающий трепет, – выдохнула, как робкий, но решительный ныряльщик перед броском в озеро с ледяной водой, и затем продолжила:

– Grand Dieu, прости ее непробудное невежество, – она не ведает, что говорит! – пробормотал де Гранден рядом со мной, но не сделал никакого движения, чтобы остановить ее в ее святотатстве.