– Быстрей… верните его!
Девушка вскрикнула от неожиданности и выпустила из рук золотую нитку бус, упавшую на мозаичный пол.
Раздался маленький взрыв, словно разорвалась электрическая лампочка, только мягче, и два кулона карнеола мигнули внезапно погашенными огнями. Соприкосновение с твердыми плитками пола раскрошило их, и они распались в гранатовую пыль, задымились и исчезли, не оставив следа.
Отпихнув сестру, де Гранден схватил искалеченное ожерелье и положил на шею девушки.
– Сэр, это произвол! Что вы здесь себе позволяете? – начал удивленный молодой хирург. – Эта пациентка находится в безнадежном положении и…
– Безнадежном? И это говорите
Пока он говорил, мой друг сбросил пиджак и закатал манжеты сорочки. И продолжал, надевая операционный халат:
– Я – доктор Жюль де Гранден из Парижа, профессор Вены и Сорбонны, что может удостоверить мой друг доктор Троубридж, которого вы, несомненно, знаете. С вашего разрешения, или без него, я буду распоряжаться здесь!
Он властно обратился к медсестрам, приказывая им жестом принести стерильные резиновые перчатки.
– Боюсь, вы опоздали, – ответил доктор холодно. – Если вы посмотрите, то увидите…
–
Лицо Пелигии Беннетт сделалось болезненным, смертельно-серым, глазные яблоки вдавились во впадины, ноздри побелели и охладели. Из полуоткрытых губ раздавалось резкое чейнстоксовское[257] дыхание.
–
Нагнувшись, он поднял с пола ожерелье, упавшее во время препирательств с хирургом, и положил на шею девушки. После этого он подобрал золотую застежку, сломанную медсестрой, и закрепил ее на ожерелье. Поскольку драгоценные камни ярко виднелись на бледной коже девушки, я сразу же заметил, что еще один из кулонов отсутствует.