Веки женщины затрепетали, когда я поспешил подчиниться команде де Грандена.

– Si, si, signori[272], – сказала она. – Я – женщина, и это я взяла малыша из дома Кэндисов.

На мгновение она остановилась, судорожно сглотнув, подняла одну из своих тонких рук, на которых де Гранден перерезал путы, к шее, в том месте, где француз прикладывал лед, а затем вздохнула с облегчением, не обнаружив следа от, по ее представлению, раскаленной кочерги.

– Я, – она проглотила всхлипывание, – я – Джоконда Витале. Я живу в Руплейвилле, рядом с железной дорогой. Люди Колледж-Гроув знают меня, как ту, кто работает каждый день, кто чистит, кто разжигает очаг, кто моет. Вы, синьор Кэндис, видели меня в вашем доме не один раз, но не замечали меня, как если бы я была стулом или столом.

В прошлом году мой муж, мой Антонио, умер. Это была инфлюэнца, сказал доктор; и он быстро ушел, как будто заснул после тяжелого рабочего дня. В жизни он был… как вы это называете? – заклинатель змей – в итальянском цирке, затем на Кони-Айленде. Мы зарабатывали много денег, пока он был жив, потому что он был известен со своими змеями – его называли «Королем змей» на рекламных щитах. Но я не любила их. Всех, кроме Беппо, – он был добрым змеем. Я его любила. Этого Беппо, питона, мой муж любил больше всех, и я тоже его любила. У него хорошее доброе сердце, как у собаки. У меня не хватило сил, чтобы продать его, как я продала всех остальных, когда мой Тонио умер. Я содержала его, но его трудно прокормить, потому что он много ест каждый месяц… – цыпленок, кролик, все, что он мог получить. Когда у меня не было денег, чтобы купить то, что он хочет, он отправлялся и получал это сам.

«Беппо, – говорила я ему, – у нас будет много неприятностей, если ты будешь продолжать», но он не обращал на меня никакого внимания. Нет. Signori, – она обвела нас своими большими, темными глазами, – когда мой муж умер, я осталась одна, – но не одна, потому что была еще любовь моего мужа и мои молитвы к la Madonna. Да.

Без моего мужа мне было тяжело. Я иду и работаю, работаю, работаю до тех пор, пока руки не истерла до костей. А ночью я сажусь и думаю, как бы с bambino[273] должно быть хорошо. Да.

Вскоре он появился, мой прекрасный маленький мальчик. Его глаза голубые, как у моего мужа, который на небесах с благословенными святыми, – потому что Антонио родом был из Флоренции, а не темноглазый, как мы, сицилийцы. Santo Dio, как я его любила, как я поклонялась ему, потому что он был не только ребенком моего тела; он был моим мужем, вернувшимся ко мне снова! Я окрестила его Антонио, по имени его отца, который ушел к Богу, и каждую ночь, когда я возвращалась с работы, он улыбался мне и, кажется, говорил: «Madre mia, мой отец на небесах с благословенными, он видит всех нас и любит тебя, как и раньше на земле. Да, signori, это так.