— Идем вниз. Ты ступай первым, мне еще надо поправить кое-что в моем костюме.

Эрих прошел по дому, направляясь к выходу в сад. Его поразила смесь стилей в архитектуре и убранстве комнат. Влияние Африки чувствовалось во всем. Правда, центральное здание было крыто черепицей, искусно уложенной замысловатым узором, но оба крыла имели тростниковые крыши, а в саду находилось летнее бунгало, представляющее собой точь-в-точь хижину племени Ваго-го. Те же неоштукатуренные тростниковые стены, конусообразный верх. И мебель в доме была покрыта искусной резьбой, в которой очевидны были африканские мотивы.

Септимуса в саду не было. Эрих фон Харбен воспользовался одиночеством, чтобы побродить по усыпанным гравием дорожкам, среди благоухающих цветущих кустов и нарядно подстриженных деревьев. Деревья в основном были очень старыми и, как понял Эрих, весьма редких для здешних мест пород.

Ум, глаза и воображение юноши были захвачены всем окружающим так, что сердце его билось учащенно, пока он исследовал сад, двигаясь по извилистой дорожке, вдоль куртины, полной цветов. Он был настолько поглощен увиденным, что не сразу заметил женщину, с которой чуть не столкнулся нос к носу.

Она тоже была удивлена и смущена встречей. Об этом свидетельствовал растерянный взгляд и яркий румянец, заливший ее щеки. Молодая незнакомка широко раскрытыми глазами уставилась на юношу.

Фон Харбен подумал, что более красивого лица он не 1 встречал нигде — ни в Европе, ни в Америке, а тем более в Африке.

Девушка первой нарушила молчание.

— Кто ты? — спросила она тихим голосом, почти шепотом.

— Я иностранец,— ответил фон Харбен.— Извини меня за то, что я нарушил твое одиночество. Я не хотел мешать тебе отдыхать, просто думал, что в саду никого нет.

— Кто же ты? — повторила девушка свой вопрос,— я нигде не встречала никого похожего на тебя.

— И я никогда не встречал девушки, похожей на тебя,— улыбнулся фон Харбен.— Может, я сплю и мне снится чудесный сон? Ведь такая красота не может существовать в мире реальных вещей. Это просто невероятно.

Девушка покраснела еще гуще.

— Ты не из Каструм Маре, это ясно,— сказала она холодным тоном. Личико ее утратило смущенное выражение, и подбородок надменно вздернулся.

— Неужели я тебя обидел? — всполошился фон Харбен.— Приношу свои глубочайшие извинения. Я не хотел оскорбить тебя ничем, но ты появилась передо мной так неожиданно, а лицо твое так прекрасно, что у меня дух захватило.

— Ты считаешь, что ведешь себя учтиво? — лукаво улыбнулась незнакомка.— Ты произносишь странные речи, а глаза твои веселы.