Адаму Форресту, эсквайру, Форрест-холл близ Беллингема, Нортумберленд
А пятно в верхнем углу добавляло:
Постепенно я стала осознавать, что говорит Жюли:
– …Ну вот, и по дороге я встретила почтальоншу. Помнишь ее, старенькую Энни? В тот год она как раз ушла на пенсию. Она дала мне письма для Уайтскара, а я разносила их за нее. Конечно, ей не полагалось так поступать, но ты ведь помнишь, она частенько так делала, чтобы не шагать лишнего. А я столько раз видела, как вы с Адамом обмениваетесь письмами в дупле, и я ведь тогда была совсем еще ребенком, вот и решила, что это лучше всего…
Голос ее дрогнул. До меня дошло, что я повернулась и во все глаза смотрю на нее.
– Вот я и положила его в дупло. Только сейчас вспомнила. А тогда и думать забыла. Я… я вскарабкалась на стену и запихнула конверт как можно глубже.
– Ну разумеется, – произнесла я, – а поскольку он знал, что я уехала, то больше туда и не заглядывал.
– Само собой. Аннабель…
– Да?
– Это было… как ты думаешь, это было очень важное письмо?
Я взглянула вниз, на письмо, а потом вверх – на дерево, увитое плющом, где это письмо пролежало все восемь лет. Если бы оно достигло Адама тогда, все эти годы назад, как сложилась бы наша жизнь? Больная жена, грозящее разорение, смятение духа, а в довершение всего – несчастная девушка, почти девочка, всецело вручившая себя его заботам и здравому смыслу. Кто скажет, не к лучшему ли, что все сложилось так, как сложилось? Время, которое мы потеряли, – бо`льшая его часть – не принадлежало нам. Дерево, увитое плющом, этот «символ», как я его назвала, обмана и тайн, не давало нам соединиться, разделяло нас, пока наше время не стало принадлежать нам, только нам одним…