Король вздрогнул, но, встретив за спиной разгневанного представителя Наутилии твердый взгляд премьера, сказал тихо и вежливо:

– Я прошу простить меня, ваше превосходительство, но я был занят докладом военного министра.

– Что? – спросил сэр Чарльз, – вы были заняты? Вы?

Вы, кажется, не на шутку вообразили себя великим монархом? Вы, кажется, забываете, что вы были всего неделю тому назад безработным шалопаем и что я сделал вас королем?

Максимилиан поднял голову. Одутловатые щеки его порозовели, он сжал пальцы рук.

– Ваше превосходительство! Здесь вы разговариваете не со мной, а с королем Итля. Из уважения к вашему монарху вы должны помнить об этом.

– Как? – вскрикнул, отступая в изумлении, сэр

Чарльз, – вы осмеливаетесь сравнивать себя с моим повелителем? Вы? Вы забыли, что завтра же я могу отправить вас подметать улицы так же просто, как я возвел вас на престол… Я смахну вас с трона, как пылинку с мундира.

– Ваше превосходительство! Я вынужден вмешаться. Я

не могу позволить в моем присутствии говорить таким образом о моем короле, – вступился премьер.

Сэр Чарльз повернулся к непрощеному заступнику.

Лицо его побагровело от гнева.

– О вашем короле? Каков пастырь – таково и стадо! Вы тоже вообразили себя настоящим министром? Тем хуже для вас! Убирайтесь вон отсюда!

– Что? – спросил в свою очередь премьер, и его почтительная до сих пор фигура распрямилась, как пружина. –

Бросим вежливости. Если судьба дала вам, господин, ослиную глотку, – все же вы не слишком петушитесь. Когда-то я сворачивал одним ударом и не такие лошадиные челюсти, как ваша. Думаю, что с тех пор я не очень постарел и не очень ослаб…

Сэр Чарльз шагнул к премьеру и поднял хлыст.

Премьер легко поймал его и вырвал с такой же легкостью, как перо из чернильницы, и в то же время сэр Чарльз услыхал за спиной у себя насмешливый женский голос:

– Прелестно! Дипломатический представитель Наутилии, разговаривающий при помощи хлыста. Я была лучшего мнения о дипломатических способностях вашего превосходительства…

Сэр Чарльз быстро обернулся. Женский голос отрезвил его, и, поворачиваясь, он мгновенно сменил гневную гримасу на ту очаровательную улыбку, которая создала ему на родине славу обаятельнейшего кавалера.

– Ее величество! – услыхал он голос премьера.